Правила большой игры [дилогия]
Шрифт:
– Конечно, сэр.
Отдав это нехитрое распоряжение, Калахер развернулся и вышел. Не желая заниматься чужой работой, Васкес тоже покинул подвал.
– Очки снимите.
– Чего? – переспросил Боб.
– Очки, говорю, снимите, здесь нет солнца.
– Это он шутит, Боб.
Второй «бык» снял очки и надел на пальцы кастет. Боб вооружился бейсбольной битой.
– Ну, держись, урод, – честно предупредил он и первым бросился на Сутулого.
36
Через минуту Тревис вышел на воздух и направился к машине.
– Он
– Спокойно, Джеф. Руки у него пустые.
Сутулый подошел к машине и вежливо постучал в окошко. Калахер опустил его на два пальца.
– Сэр, я бы хотел увидеться с сеньором Марино.
У меня к нему выгодное дело.
– Выгодное для кого?
– В первую очередь для сеньора Марино.
Калахер помолчал, потом спросил:
– Они живы?
– Думаю, да. Хотя поручиться я бы не мог.
– Хорошо, садись вперед, рядом с Джефом.
– Спасибо, сэр.
Сутулому открыли дверцу, и он с облегчением опустился в прохладное кресло, поймав на себе настороженный взгляд водителя.
Машина резко взяла с места и понеслась по прибрежному шоссе, Сутулый едва успевал провожать взглядом белоснежные корпуса отелей, на террасах которых росли сады и сверкали наполненные изумрудной водой бассейны. Возле них в шезлонгах нежились длинноногие красавицы и их бронзовокожие спутники.
Кого– нибудь другого эти картины заинтересовали бы, но только не Сутулого. Зачем валяться на солнце, если приятнее сидеть возле кондиционера? Зачем платить за люкс, если отхожее место и душ есть в любом другом? Тревис сформировался и окончательно затвердел на войне, а вернувшись, так и не научился жить в другом мире. Ему хотелось опасной игры, реального противостояния с врагом, он остался бы в действующей армии навсегда, но медицинская комиссия была непреклонна -его списали как психически неполноценного, добавив в личном деле, что неплохо бы пару лет понаблюдать за ним – как бы чего не вышло.
Отделение Сутулого ушло из армии вслед за командиром, то, что другие называли сумасшествием, в разведке сходило за нестандартность поведения. Никакой противник не мог предвидеть, что придет в голову свихнувшемуся командиру отделения. Своих в беде Сутулый не бросал и, если требовалось, выносил раненых на себе. Однако делал он это не из любви к товарищам, не из-за воинской солидарности, а просто потому, что таковы были правила игры. Сутулый всю жизнь воспринимал как некую игру.
Сделав несколько резких поворотов на подвесной дороге, машина вдруг сбавила скорость и вкатилась через распахнувшиеся ворота на огороженную территорию. «Марино-палас» предстал перед Тревисом во всем своем великолепии. Он и не представлял, что где-то люди могут жить в таких дворцах. Множество балконов, террасочек и башенок делали дворец похожим на торт со взбитыми сливками. Вместе с тем опытный глаз сразу обнаруживал прятавшихся среди этой красоты снайперов и камеры слежения, понатыканные на каждой пальме.
– Выходи, – сказал Калахер, когда машина, объехав правое крыло дворца, остановилась возле одного из входов.
Тревис вышел.
– За мной, – скомандовал Калахер, и они вошли внутрь.
Под сводами дворца ничто не напоминало о его внешнем великолепии: чисто, дорого, но довольно просто.
– Сдай оружие, – приказал Калахер, когда они остановились у стойки с рослым секьюрити. На нем не было черных очков, и выглядел он куда более собранным, чем те, что нападали на него в подвале.
Сутулый положил на стойку нож.
– Больше ничего нет?
– Нет.
Калахер покосился на дежурного, тот едва заметным кивком подтвердил: посетитель чист.
– Пошли дальше.
Местом следующей остановки оказался, холл с двумя охранниками. Помещение было украшено живыми деревцами в больших керамических горшках и позолоченными клетками с птицами, расставленными вокруг фонтана с розовой водой.
– Садись и жди, – сказал Калахер, указав на не большой жесткий диванчик. Сутулый догадался, что это приемная сеньора Марино.
Полчаса ничего не происходило – птички пели, а фонтан журчал, потом охранники сменились. Сутулый поднялся, чтобы размять ноги, и от стены тотчас шагнул охранник:
– Вам лучше сесть, сэр.
Сутулый подчинился.
Прошло еще не менее двадцати минут, пока в холле снова появился Калахер.
– Разрешение на аудиенцию для тебя получено.
Надеюсь, ты действительно сообщишь сеньору Марино что-то важное. В противном случае… ну, ты понимаешь…
Сутулый кивнул.
– Сидеть будешь на стуле, который тебе укажут.
Вставать нельзя – сразу получишь пулю. Руками тоже лучше не размахивать. Одним словом, никаких провокаций и шуток, потому что там будут настоящие профессионалы, а не тот расходный материал, с которым ты имел дело в подвале. Все понял?
– Да, сэр.
– За мной.
37
Заведя посетителя в приемные покои сеньора Марино, Калахер передал его другому человеку. Тот встал слева от гостя и, положив ему руку на плечо, сказал:
– Идемте, сэр.
Они сделали не больше десятка шагов, после чего охранник усадил Тревиса на привинченный к полу стул.
Гость осмотрелся и не обнаружил рядом ни одного человека. Калахер ушел, человек, сопроводивший его до стула, тоже исчез. Страха не было, но недоумение нарастало.
Неожиданно раздался тонкий свист, и стена, перед которой сидел Сутулый, стремительно убралась в потолок, а открывшаяся часть помещения оказалась огромной. Мебель, по мнению Сутулого, здесь расставляли кое-как – начали и бросили, зато она не мешала четырем автоматчикам, стоявшим по двое слева и справа от посетителя. Стоит только вскочить – будут бить с четырех точек. Шансов подобраться к сеньору Марино никаких.
То, что Сутулый принял за большой квадратный стол, неожиданно развернулось, как цветок, и он увидел пожилого джентльмена, восседающего в старом кожаном кресле. В условиях хорошего кондиционирования хозяин дворца мог себе позволить костюм из тонкой шерсти и шелковый галстук, вышедший из моды лет двадцать назад. У сеньора Марино имелась густая шевелюра черных, с седыми подпалинами, волос, его густые брови были сведены к переносице, а черные глаза буравили незваного гостя.
– Кто ты? – прозвучал его властный голос.