«Правила бунтаря и застенчивой девушки»

Соренсен Джессика

Потому что твоя мама не заслуживает того, чтобы ты была рядом с ней.

Потому что ты не должна платить арендную плату за свою мать, когда она так плохо к тебе относится.

Потому что я хочу, чтобы ты жила со мной больше, чем, думаю, ты осознаешь.

Потому что ты – мой лучший друг, и я забочусь о тебе больше, чем о ком–либо в мире.

У

меня есть больше, но, на данный момент, я остановлюсь на этом. Если ты не согласишься на это, я сделаю достаточно длинный список, который ты будешь читать вечность, и тогда ты просто застрянешь со мной, пока не закончишь.

Забота.

Забота.

Забота.

Он заботится обо мне больше всего в мире?

К тому времени, как я дохожу до конца, то не знаю, то ли плакать, то ли смеяться.

– Я хочу забрать все назад, – шепчу я сквозь слезы. – Не только ложь, но и решения.

В этом все дело. Я не могу забрать все обратно, независимо от того, как сильно этого хочу.

Я не знаю, как долго нахожусь в кабинке, давая слезам скатываться из моих глаз, но, в конце концов, мне удается поднять свою задницу с грязного кафельного пола.

Повернув защелку двери, я открываю кабинку, выхожу, и сразу же останавливаюсь, моргая и моргая, и снова моргая, интересно, стресс, наконец, стал причиной моих галлюцинаций. Независимо от того, сколько раз я моргаю, Бек стоит, прислонившись к двери туалета, с моей сумкой в руке и на его лице такой взгляд, словно он собирается приблизиться к пугливому коту.

– Что ты здесь делаешь? – я тру глаза, пытаясь вытереть все слезы. – Это туалет для девочек.

– Серьезно? – издевается он, как будто потрясен. – Хорошо, что ты мне сказала. Я собирался отлить в одну из раковин.

Я улыбаюсь, но движение причиняет боль.

– Ты такой маленький нарушитель правил.

– Я знаю, – его пристальный взгляд заставляет меня сделать шаг назад.

Я делаю еще один шаг назад, пока он приближается ко мне, останавливаясь только, чтобы не врезаться в стену.

– Не волнуйся; я не собираюсь нарушать твои правила, – говорит он, останавливаясь передо мной.

По правде говоря, нарушение правил было последней мыслью в моей голове.

Я тяжело сглатываю, умоляя свой голос стать полу–нормальным.

– Почему ты здесь?

– Чтобы убедиться, что ты в порядке, – его взгляд путешествует по мне, прежде чем остановиться на моих глазах.

Я вообще не могу его читать, поэтому жду, что он скажет. Но все, что он делает, – берет мою руку, подносит ее к своим губам, и мягко целует мою кожу.

– Пожалуйста, позволь мне тебе помочь, – шепчет он. – Я терпеть не могу видеть тебя такой... страдающей от боли.

Задыхаюсь на следующем вздохе, когда слезы застилают мне глаза.

– Как ты вообще можешь хотеть чего–то... после того, что я тебе рассказала?

Он оставляет на моей ладони еще один поцелуй.

–

Ничего из сказанного тобой не изменило то, что я чувствую к тебе. Во всяком случае, это просто придает мне еще больше решительности, чтобы заставить тебя переехать ко мне, и увезти тебя из этого дерьма.

– Никто не заставлял меня это делать, Бек, – говорю я, дрожа от следующего поцелуя. – Я решила работать в том месте, потому что там хорошо платили, а я устала работать на трех работах, и все равно едва могла платить по счетам. Я решила лгать об этом, потому что слишком трусила сталкиваться лицом к лицу со своими плохими решениями.

– Мы все принимали плохие решения. Ты знаешь меня достаточно хорошо, и знаешь, сколько раз я облажался.

– Просто потому, что твой папа думает, что ты облажался, это не означает, что это действительно так.

– Это полностью не соответствует действительности. И только ты видишь это так, потому что ты – хороший человек, который хочет видеть во мне только хорошее.

– Я – плохой человек, – выдавливаю я.

– Нет, хороший, – он снова прикасается губами к моей ладони.

– Нет. Я. Не. Хороший. Человек, – проигрываю битву, теряю свою волю, теряю все.

Еще один поцелуй. Потом еще один.

– Тебе нужно перестать так плохо думать о себе и начать видеть себя такой, какая ты есть: добрая, заботливая, красивая, сильная девушка, которая пережила всякое дерьмо, она с этим справилась и выбралась на первое место. Она закончила школу, поступила в колледж, и сама за себя заплатила. Она заботилась о своей маме, когда еще была слишком юной, чтобы это делать. Она заботится о других людях, так чертовски сильно, что не позволяет себе разваливаться, чтобы позаботиться о них. Я просто хочу, чтобы ты позволила другим людям позаботиться о тебе ... Позволь мне о тебе заботиться.

Забота.

Забота.

Забота.

Он заботится обо мне.

Моя мама была неправа.

Может быть, она была неправа во всем. Может быть, не все ребята сбегают.

Бек не сбежал, он видел меня в худшие дни. И я не сломалась, когда думала, что он ушел. Я поднялась с этого пола в туалете.

Я так сильно хочу его поцеловать, что едва могу дышать. Единственный способ, который я могу придумать, чтобы воздух попал обратно в мои легкие, – это приникнуть губами к его губам.

Так я и делаю.

Его губы в шоке раскрываются, и я практически отскакиваю, опасаясь, что он больше этого не захочет после моего рассказа. Затем его рука обнимает меня за талию, и он прижимает меня так близко, что не остается места для вдоха. И больше воздух не кажется таким важным. Только его поцелуи. Его прикосновения. Ощущение его защиты.

Он всегда заставляет меня чувствовать себя такой защищенной.

Слезы жгут мне глаза, и я понимаю, из–за чего это может быть.