«Правила бунтаря и застенчивой девушки»

Соренсен Джессика

Потрясенная, я отстраняюсь достаточно, чтобы поступил воздух. Бек прислоняется своим лбом к моему лбу, его беспорядочное дыхание ласкает мои щеки.

– Ты в порядке? – шепчет он, схватив меня за талию.

Я качаю головой, затем киваю, настолько неуверенная во всем.

– Я действительно не знаю ...

Он опускает мою голову себе под подбородок и поднимает меня на руки.

– Все будет в порядке. Мы вытащим тебя из этого.

Та часть, где он говорит «мы», ломает что–то внутри меня, потому что после

этого я осознаю, что больше не одинока, – и я выбираю не быть такой. Я цепляюсь за него, держусь изо всех сил. И он делает то же самое, может быть, даже еще крепче.

Конец списка ...

Глава 21

Бек

Я не ожидал, что сегодня случится то, что произошло. Конечно, я знал, что у Виллоу были секреты, но тот вес, который она тащила на себе, был тяжелее, чем я думал. То, как ей вообще удавалось тащить все это дерьмо на себе, – ошеломляет. Что еще более удивительно, это то, как сильно она себя винит. Вид боли, связанной с ней, едва ли не разрывает мое сердце пополам.

Когда она хватается за меня, обернув вокруг моего тела свои руки и ноги, как будто я – ее спасательный круг, я держусь за нее всем, что у меня есть, боясь снова опустить ее. Хотя, когда женщина входит в туалет и начинает истерить по поводу моего нахождения там, я понимаю, что нам нужно уходить.

Но это не означает, что я позволю Виллоу куда–то уйти.

– Ты поедешь ко мне? – шепчу я ей на ушко.

Она машет головой вверх и вниз.

– Х–хорошо.

Женщина стреляет в меня неприятным взглядом, когда я прохожу мимо нее, направляясь к двери с Виллоу в своих руках.

– Тебе повезло, что я не вызвала менеджера, – огрызается она, положив свои руки на бедра. – Так неуважительно с твоей стороны быть здесь.

– О, нет, только не менеджер, – я проскальзываю своей рукой под попку Виллоу и держу ее перед собой, пока я совершаю маневр по открытию двери.

– Ты – маленький хулиган, – огрызается женщина. – Как тебя зовут, чтобы я могла сообщить о тебе?

– Мое имя иди–на–хер–и–оставь–меня–в–покое. Я пытаюсь помочь другу, – сообщаю я в ответ, прежде чем выйти и позволить двери закрыться.

Виллоу хихикает, прижавшись своим лицом к моему плечу.

– Это было вроде как грубо.

– Нет, грубым было то, что она подняла такой шум, когда было ясно, что я находился там, чтобы помочь другу, у которого действительно трудный период, – я направляюсь мимо столов, не обращая внимания на изумленные взгляды, которые на нас бросают.

– Да, думаю, ты прав, – она поднимает голову, ее мышцы напрягаются. – Может быть, тебе стоит меня поставить. Люди пялятся.

– Ну, им стоит заняться своими собственными делами, – говорю я достаточно громко, чтобы все услышали, затем улыбаюсь, когда некоторые из них отводят взгляд.

Виллоу кладет свою голову мне на плечо,

ее лицо повернуто к моей шее.

– Ты знаешь, я всегда говорю, что ты – мой герой, но прямо сейчас это действительно кажется именно так... уносишь меня отсюда таким образом. Это кажется, очень по–геройски.

– Это потому, что я тайный герой. Вообще–то, супергерой, – когда я достигаю входной двери, то оборачиваюсь и прохожу через нее задним ходом.

Когда я выхожу на улицу, то направляюсь к пешеходному переходу. Ни один из нас не произносит ни слова, мы только держимся друг за друга, когда я перехожу дорогу и бреду по траве к парковке. Когда достигаю своей машины, я открываю пассажирскую дверь одной рукой, затем сажаю ее на сиденье и кладу к ней на колени ее сумку. Не упуская ее из виду, я закрываю дверь, затем поспешно ищу на другую сторону.

Как только я оказываюсь внутри и завожу двигатель, выезжаю со стоянки задним ходом и направляюсь на дорогу. Чем дольше мы едем в тишине, тем больше я хочу что–то сказать. Но я не уверен в том, что именно говорить, и, честно говоря, хочу, чтобы она заговорила первой, таким образом я бы знал, что она готова к общению.

– Она разбила мои снежные шары, – говорит она так внезапно, что я подпрыгиваю.

Сжимая руль, я позволяю своему сердцу успокоиться, прежде чем заговариваю.

– Кто это сделал?

Она отворачивает свою голову от окна, ее глаза тусклые от слез.

– Моя мама. Вчера, когда она просила у меня денег, она их разбила ... все, кроме того, который ты мне подарил, что произошло совершенно случайно, но я все равно была так рада, – она закатывает глаза и вздыхает. – Не знаю, почему я только что это рассказала. Но из всего, что приходило мне на ум, это оказалось первым.

– Я рад, что ты мне рассказала, – я тянусь рукой и переплетаю наши пальцы в надежде, что она не отпрянет. – Что мне не нравится, так это то, что она их разбила. Я знаю, как много они для тебя значили.

Она смотрит на наши переплетенные пальцы.

– Они что–то значили для меня только потому, что мой папа ушел, а я считала, что больше никогда его не увижу. Сейчас то, что у меня есть... Я отчасти рада, что они разбились, – она вытирает глаза тыльной стороной ладони, всхлипывая, перед тем как поднять свой взгляд на меня. – Насколько плохим человеком я становлюсь, когда хочу забыть о существовании своего отца?

Я качаю головой.

– Это вообще не делает тебя плохим человеком. Я хочу забыть о существовании своего отца, а он даже не уходил от меня.

Она наклоняется своим телом к консоли.

– Да, но он так плохо к тебе относится. Он даже не заслуживает того, чтобы быть в твоей жизни.

– Также, как и твой папа, если ты не хочешь, чтобы он в ней был, – говорю я ей, скользя своим большим пальцем по тыльной стороне ее ладони. – Ты заслужила право ненавидеть его в ту секунду, как он тебя бросил. Ты ничем ему не обязана, так же, как ничем не обязана своей матери. Единственный человек, которому ты чем–то обязана, так это ты сама.