«Правила бунтаря и застенчивой девушки»
Шрифт:
– Мы не должны ничего делать прямо сейчас, – неровно шепчу я в ее губы.
– Что если я хочу? – ворчит она, а потом ее глаза расширяются.
Я почти смеюсь. Виллоу никогда не была хороша в разговорах о чем–либо сексуальном. Выслушав, что она говорила о своем прошлом, я могу понять, почему. Бог знает, что она видела, пока жила в том доме с мамой и ее бесчисленными ухажерами. Вероятно, она чувствовала себя неловко все чертово время.
Я поднимаюсь на локти, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.
– Я не хочу, чтобы ты чувствовали себя неудобно, когда ты со мной.
Она кладет свою ладонь на мою грудь, и мое
– Я не думаю, что я вообще себя когда–либо так чувствовала, – потом она обхватывает своими руками мою голову и тянет меня для еще одного поцелуя, одновременно выгибаясь подо мной.
Я стону, опуская свои бедра на нее, вырывая «ох» из ее губ. Снова и снова, мы движемся вместе, так и не разрывая поцелуй. Ее рука блуждает вверх и вниз по моей груди так же, как это было в ту ночь в ее постели. Когда ее пальцы находят подол моей рубашки, я отталкиваюсь назад, чтобы ее стащить и бросить на пол. Потом снова опускаюсь своим ртом на ее рот. Ее вкус сводит меня с ума, и когда она проходит своими пальчиками вверх и вниз по моей груди, я, твою мать, чуть не теряю все свое самообладание. Внезапно, медленный поцелуй становится безрассудным, наши языки переплетаются, наши тела двигаются.
– Так нормально? – спрашиваю я, когда хватаю нижнюю часть ее рубашки.
Она машет головой вверх и вниз, и все мои сомнения разрушаются, когда я сдергиваю ее рубашку. Вскоре следует ее бюстгальтер, и я отталкиваюсь назад и смотрю на нее сверху вниз. Ее каштановые волосы, словно ореол вокруг ее головы, ее большие глаза никогда не выглядели красивее, а ее грудь поднимается и опускается с каждым вздохом. Когда мои глаза опускаются на блестящий бриллиант выше ее пупка, я сдерживаю стон.
Охренеть.
Я скольжу по нему своими пальцами, и мой член становится чертовски твердым, когда она начинает дрожать.
– Когда ты это сделала? – спрашиваю я, проводя вниз по ее животу.
– Около года назад... Винтер меня на это уговорила, – она прикусывает нижнюю губу, схватив одеяло, когда я достигаю пояса ее джинс. – О, мой Бог, Бек, это ощущается так хорошо.
Я практически теряю контроль прямо там.
– Черт, ты такая красивая, – я скольжу пальцами вниз по передней части ее джинсов и прижимаюсь губами к ее губам.
Идеально.
Этот момент – идеальный.
Может быть, если мы никогда снова не выйдем на воздух, то сможем оставаться здесь вечно.
Глава 22
Виллоу
Не могу поверить, что это происходит. Хорошо, может быть, могу. В глубине души, думаю, я догадывалась, что все эти клочки бумаги не могли остановить то, куда мы с Беком направлялись. Я просто откладывала неизбежное. Я могла бы бороться с этим дольше... Может быть. Но когда он сказал все эти вещи (эти замечательные вещи, которые заставили мое сердце биться в груди, а трещину в моем сердце немного зажить), я больше не хотела с этим бороться. Я хотела его. Я нуждалась в нем. Меня пугала нужда, потому что желать и нуждаться – это две разные вещи. Без желания можно прожить. А нужда – она, как воздух. Ты не можешь без него жить.
Я не хочу прожить жизнь без Бека.
Я
Я хочу чувствовать себя в безопасности.
Безопасность.
Безопасность.
Безопасность.
Эта мысль проносится у меня в голове снова и снова, пока он страстно меня целует, а наши грудные клетки прижаты друг к другу. Его пальцы внутри меня, снова толкают меня к тому звездному месту. Я потеряла весь контроль и не знаю, что с этим делать, кроме как наслаждаться моментом. Когда все закончится, я сфокусируюсь на следующем. И так далее, и так далее. Конечно, неопределенность моей жизни чертовски пугает, но, когда знаю, что я не одинока, мне становится немного легче. У меня не просто есть Бек. У меня есть мои друзья.
Я не одинока.
Люди заботятся обо мне.
А я забочусь о них.
Я забочусь о Беке.
Я так сильно о нем беспокоюсь.
Больше. Чем. О. Ком–то. Еще.
Мой пульс ускоряется при этой мысли, но я снова отбиваюсь от паники и снова сосредотачиваюсь на этих звездах. Этих замечательных, счастливых, проклятых, удивительных звездах.
Его пальцы начинают замедляться, когда я возвращаюсь к реальности, его губы неторопливо двигаются на моих губах, как будто у нас есть все время в мире. Когда его губы, наконец–то, отрываются от меня, он прикасается своим лбом к моему, его глаза закрыты.
– Ты в порядке? – шепчет он.
Я провожу вверх и вниз по его позвоночнику.
– Чудесно.
Его губы дергаются в улыбке.
– Приятно, что ты, наконец–то, это понимаешь.
Качая головой, я слегка щипаю его за бок. Он даже не дрогнул. Я снова делаю движение, немного щекоча, а он остается равнодушным.
– Попробуй все, что ты хочешь, – говорит он с дерзкой ухмылкой. – Но ты меня не возьмешь.
– Хочешь поспорить? – спрашиваю я, изогнув бровь.
Он расслабляется, его руки расставлены по бокам.
– Вперед, попробуй.
– Прекрасно. Попробую, – ухмыляясь, я сажусь, толкая его вниз на матрас, и седлаю его талию. Затем я щекочу его везде. Ну, почти везде.
Он пристально смотрит на меня, его руки расположены под головой, и лениво улыбается мне.
– Ты пропустила одно место.
Он думает, что я этого не сделаю. Я действительно не хочу этого делать ... ну, вроде того. Окей, я как бы хочу. Я просто чувствую небольшое стеснение.
Сажусь снова, глядя на него сверху вниз.
– Ты думаешь, что я этого не сделаю?
Он посмеивается, самодовольно ухмыляясь.
– Нет, не думаю, но решительный взгляд в твоих глазах, и правда, чертовски очаровательный.
Я думаю обо всех тех временах, когда он меня щекотал, особенно тот раз, когда я почти намочила свои штаны, и внезапно мне, действительно, хочется доказать, что он неправ. Не знаю, что толкает меня на это, – может, от поцелуев я потеряла рассудок, или, может быть, просто из–за Бека я чувствую себя достаточно комфортно, чтобы сделать это. Хотя, так или иначе, я нахожу достаточно мужества, чтобы проскользнуть своей рукой в его штаны.