Правильное решение
Шрифт:
Даже клонам, выращенным специально для войны, приходилось нелегко. Но любому джедаю было хуже стократ. Неодаренному не понять, что для адепта Света значит находиться на арене боевых действий, каких усилий стоит отгородиться от чужой боли, агонии и ярости. Не понять, что испытывают те, кто отгородиться не сумел.
По крайней мере, так говорили Энакину другие. Сам он ничего подобного не чувствовал... скорее уж напротив. То, что выжимало из его товарищей последние силы и сводило с ума, на него действовало, как мощнейший стимулятор. В бою энергия переполняла его, несясь
Странно сказать, но сейчас, когда у порога Храма бушевала разъяренная толпа, Энакин чувствовал себя гораздо лучше, чем когда-либо прежде в этих стенах - обычно хранящих покой и умиротворение. Протестующие выплескивали в Силу такое бешеное количество энергии, что плазменный реактор в сравнении с этим выглядел бы жалким костерком. Только потянись, и она послушно прильнет к рукам, давая столько сил, что кажется - движения пальца хватит, чтобы разнести на куски флот сепаратистов.
Энакин благоразумно держал подобные мысли при себе: очень уж его ощущения подходили под описания той самой Темной Стороны, которой любой джедай должен сторониться как огня.
Очередное подтверждение тому, что в Ордене ему не место.
– Тебя не было на Корусканте, когда СМИ в один голос завели истерику о "государственном перевороте", - презрительно хмыкнул он.
– Слышал бы ты их - сейчас бы не удивлялся.
– Был слишком занят генералом Гривусом, чтобы следить за новостями, - Оби-Ван по-прежнему не отрывал взгляда от толпы, но о его недавней вспышке гнева теперь напоминали лишь кровоточащие ссадины на костяшках пальцев.
– Мне кажется, или вон тот скиммер летит сюда?
– Журналисты, - присмотревшись к стремительно приближающемуся транспортнику, Энакин заметил эмблему "Республиканских новостей", начертанную на его борту.
– Жди новых разоблачений к вечеру.
Оби-Ван тяжело вздохнул:
– Вот же стервятники... и чего им на этот раз нужно? Чувствую, добром это не кончится.
– Хоть бы раз ты в этом ошибся... не кончится, конечно. Когда такие толпы собирались на Татуине, рабам потом приходилось убирать трупы с улиц.
– Здесь не Татуин, Энакин, - судя по тону, Оби-Ван и сам не был уверен, что столичная толпа отличается от татуинской в лучшую сторону.
– Ты им это скажи. Неужели их эмоции не улавливаешь? Это не митинг, а пороховая бочка. Хватит одного выстрела, чтобы она рванула. Бойня у стен Храма джедаев - вот подарок журналистам будет. Особенно если стражам придется вмешаться. Зря власти, что ли, так мало полицейских согнали?
Оби-Ван помрачнел еще сильнее - хотя казалось, что дальше уже некуда. Нахмурившись, пропустил сквозь пальцы заметно отросшую за время кампании на Утапау бороду.
– Улетал из столицы Республики, вернулся в очередную горячую точку, - проговорил он с горечью.
– Если честно, Энакин, я не знаю, что случится, если Сенат прикажет нам немедленно отпустить Палпатина. Никто в Совете не знает. Некоторые всерьез полагают, что... а впрочем, не важно, - опомнившись, оборвал магистр
– Надеемся на лучшее, но готовимся к худшему, как всегда.
Энакин подумал было расспросить друга поподробнее, что именно полагают "некоторые", но тут же отказался от этой идеи: после того, как для него закрылись двери Зала Совета, Оби-Ван остался единственным, кто мог хоть что-то рассказать о планах магистров. Не стоило нервировать его излишней настойчивостью. К тому же Энакин и без того предполагал, о чем шла речь.
– И именно поэтому отзываете джедаев с фронтов именно тогда, когда следовало бы со всей силы ударить по сепаратистам, - понимающе хмыкнул он, не скрывая презрения.
Оби-Ван беспокойно осмотрелся вокруг, проверяя, не прислушивается ли кто к разговору. К счастью, коридор был совершенно пуст: магистры Совета покинули этот этаж сразу же после совещания, а рядовые джедаи редко сюда заходили.
– Энакин, ты должен понимать...
– Оби-Ван замялся, мучительно подбирая слова - почти как в тот день, когда передавал бывшему ученику распоряжение шпионить за канцлером.
– Угроза сепаратистов - ничто по сравнению с той, которую несет власть ситха. Если позволить ему вернуться в канцлерское кресло, Орден будет обречен. Теперь, когда Сидиус знает, что его разоблачили, он обернет всю Республику против нас, и никто не посмеет ему перечить. Мы должны быть готовы защищать себя, если придется.
"Когда придется, ты хочешь сказать. Мы оба знаем, какие силы стоят за Палпатином. И Совет знает. И мы все хорошо понимаем, что так просто они не сдадутся".
В памяти один за другим всплывали лица тех, с кем ему доводилось работать в ходе военных кампаний. Армейские генералы - из того подавляющего большинства, что не относилось к Ордену, адмиралы, моффы, разведчики... все те, чье положение в годы войны стало выше и крепче, чем когда-либо прежде. И сколькие из них пойдут поперек воли законного правителя, отказавшись повернуть оружие против джедаев? Повезет, если десяток из сотен наберется.
– Я понимаю... просто надеялся, что остановлю войну, выдав ситха Совету, а не начну новую, - Энакин скривился: во рту от этих слов будто появился привкус желчи.
– Жаль, что ошибся.
Жаль, что поступил так поспешно. Так опрометчиво. Не взвесив, не рассчитав... и не подумав остановить Винду от глупости, которая теперь поставила под угрозу весь Орден. Пусть он собирался покинуть джедаев, пусть ему с ними не по пути... но сбежать в такое время? Энакин не был предателем. Кем угодно, но только не им.
"Неужели? Ты ведь уже предал однажды. Совсем недавно, помнишь? Из благих побуждений. Разве можно ручаться, что такого не произойдет снова?"
Энакин ощутил, как его грудь сдавливает удушающий, иррациональный страх. По телу пополз холодок. Снова это ощущение - будто мысль одновременно и принадлежит ему, и является абсолютно чуждой, вложенной кем-то другим.
С губ невольно сорвалось крепкое ругательство. Почувствовав внезапную слабость, Энакин оперся о стену обеими руками; его дыхание сделалось хриплым и тяжелым.