Правитель Аляски
Шрифт:
Король произнёс несколько слов, и дамы с интересом взглянули на доктора. Камеамеа поочерёдно представил гостю своих жён. Шеффер уловил лишь одно знакомое ему имя — Каахумана и внимательно посмотрел на неё, отметив властное и одновременно несколько капризное выражение её круглого лица, хранившего следы былой красоты.
— Алоха! — певуче приветствовали доктора королевские жёны, а Каахумана жестом предложила присесть на полу рядом.
Король, оставив в доме переводчика Кука, покинул их. Не теряя времени, доктор раскрыл саквояж, вынул разноцветные отрезы шёлковой материи и, объяснив, что это подарки от Баранова, с поклоном преподнёс каждой женщине по отрезу. Самовольное распределение цвета обернулось промашкой.
— О, Каланов! — протянула Каахумана, косым
Простое любопытство, подумал доктор. Ан нет, это было притязание. Между женщинами последовал оживлённый диалог, и после короткой перепалки та, что помоложе, отдала кусок алой материи Каахумане в обмен на материю зелёного цвета. Доктор закусил губу. Но, налюбовавшись подарками, женщины, как по команде, положили их себе на колени и ласково посмотрели на доктора. Он почувствовал себя прощённым компанией этих чересчур дородных туземных красавиц и, чтобы закрепить достигнутое, робко произнёс:
— Я врач, я умею лечить различные болезни...
Выслушав перевод, женщины посмотрели на гостя с ещё большей симпатией. Каахумана что-то сказала своему слуге, и тот встал так, чтобы удобнее было отгонять мух и от своей госпожи, и от гостя. Доктор воспринял это как знак явного благоволения со стороны любимой королевской жены.
Каахумана в один присест доела остатки своего арбуза и, отодвинув в сторону тарелку с горой корок, с блаженным вздохом огладила большой живот. По её команде слуга принёс раскуренную трубку. Королева несколько раз с удовольствием затянулась, выпустила дым через ноздри и с улыбкой подала трубку доктору. Шеффер не курил, но отказ мог стать второй ошибкой. А ему так хотелось угодить любимой жене Камеамеа. Он чуть втянул в себя дым, закашлялся и тут же вернул трубку. Каахумана передала её соседке.
На первый раз с него хватит, решил доктор. Он поднялся и через переводчика поблагодарил за угощение.
— Мне было чрезвычайно приятно познакомиться с вами.
Женщины, не вставая с циновок, поочерёдно протянули ему руки. Доктор, не зная, как они воспримут поцелуй, осторожно пожал кончики пухлых пальцев.
Он был очень доволен достигнутым за этот день. Теперь он верил, что благодаря поддержке короля и его жён сможет выполнить отнюдь не лёгкое поручение Баранова.
В последующие два месяца доктор Шеффер сумел значительно укрепить свои отношения с королём Камеамеа и его ближайшим окружением. Вскоре после вселения в построенный для него дом, куда были доставлены все товары, привезённые на борту «Изабеллы», доктор вновь посетил короля, чтобы вручить ему большую серебряную медаль. Доктор пояснил, что эта медаль — знак особого отличия императора России, и, прежде чем передать её королю, с чувством поцеловал лицевую сторону медали. Камеамеа, почтительно приняв её, сделал по примеру доктора то же самое.
— Теперь я вижу, — сказал он, — что ваш император помнит о короле Камеамеа и хорошо относится ко мне. А вот мой английский брат Георг до сих пор ничего так и не прислал. Зачем же капитан Ванкувер говорил мне, что его король обязательно пришлёт мне письмо? Ванкувер-то, получается, меня обманул. — В голосе Камеамеа сквозила нескрываемая обида.
Вскоре король, как и обещал, предоставил доктору небольшую шхуну для научных путешествий по острову. Шеффер попросил Камеамеа во избежание неприятностей поставить, пока он будет в отъезде, охранника у его дома, но король ответил, что делать это совершенно не обязательно: он наложит на дом табу, и никто, кроме доктора, не посмеет войти в него.
И вот шхуна отплыла к восточному побережью острова. Под предлогом сбора растений доктор собирался сделать там оценку запасов сандалового дерева в надежде, что ему удастся уговорить короля подписать контракт о поставке компании этого столь ценимого китайцами товара.
Его высадили в деревушке Хило на берегу живописного залива. На юго-востоке возвышался средь голубых вод небольшой, поросший кокосовыми пальмами островок. С противоположной стороны уходила в облака вершина вулкана Мауна-Кеа,
Доктор считал себя более сведущим в медицине, нежели в ботанике, но всё же был поражён буйной щедростью окружающей природы. Необыкновенные цветы всех мыслимых и немыслимых оттенков свешивались с кустов, выглядывали из земли, торчали откуда-то сверху, с крон деревьев, пьяня голову сладким ароматом. С холмов стекали прозрачные ручьи, небо над головой было безмятежно чистым. А полуголые сандвичане, предпочитавшие называть себя канаками, приветливо улыбались невысокому усатому незнакомцу в лёгком сером костюме, с озабоченным видом лазавшему по окрестностям и собиравшему непонятно для чего цветы, плоды, травы. Может, он хочет подняться пару миль от деревни вверх по реке Ваилуку, чтобы посмотреть на водопады? Любознательный доктор советом не пренебрёг и пришёл туда в сопровождении целой оравы мальчишек и девчонок, добровольно согласившихся стать его проводниками. Здесь он остановился и долго стоял на отвесной скале, глядя, как его спутники-подростки бесстрашно прыгают с берега вниз, в каменную чашу, заполненную хрустально чистой водой. Под самым водопадом в горе открывался тёмный зев пещеры. Стены и потолок её поросли изумрудным ковром из мха, папоротников, неведомых вьющихся растений. Доктор безмолвно стоял на вершине скалы не менее получаса. Наконец, поддавшись уговорам мальчишек, тоже разделся и, спустившись чуть ниже, прыгнул в воду. Обратно выбрался, по примеру ребятишек, по спущенному со скалы толстому канату. За мужество и силу духа малолетние поклонники наградили усатого чужеземца замечательно крупной раковиной.
Как и намечалось, доктор совершил поход с проводником к подножию вулкана Мауна-Кеа и поднялся настолько высоко, чтобы иметь возможность обозреть его склоны. Обилие на горе сандалового дерева вполне его удовлетворило: используемой китайцами для воскурений в храмах ароматической древесины хватит надолго и компания, если удастся договориться с Камеамеа, сможет заработать на этом товаре большие деньги.
Экскурсию в лежащую близ вулкана долину Ваимеа пришлось отложить: прибывший от короля гонец известил Шеффера, что королеве Каахумане нездоровится и король Камеамеа просит подлечить её. Доктор поспешил назад.
У королевы был острейший приступ лихорадки, и Шеффер начал усиленно пичкать её хинином. Через неделю королева почувствовала себя значительно лучше. В благодарность Каахумана объявила, что дарит доктору участок земли в местечке Вайкарау на юге острова Оаху и в придачу десять овец и сорок коз из выпасавшегося там её личного стада. «Что ж, — с глубоким удовлетворением подумал доктор, — услуги опытного врача здесь ценятся не так уж плохо, и это надо иметь в виду».
Наряду с приятными событиями появились и проблемы. Во второй половине декабря из Нью-Йорка на судне «Энтерпрайз» в Каилуа прибыл капитан Джон Эббетс, а вместе с ним и хорошо знакомый Шефферу по конфликту в Ново-Архангельске с Барановым Уилсон Хант. Доктор счёл нужным засвидетельствовать американцам своё почтение, но Хант, увидев его, холодно и весьма недружественно процедил:
— А вы-то что здесь делаете?
— Я собираю здесь по просьбе Баранова коллекцию растений и насекомых для Российской академии наук, — любезно пояснил доктор Шеффер.
Но Хант, кажется, всерьёз это объяснение не принял к подмигнув Эббетсу, понимающе сказал:
— Знаем мы, что вы тут собираете!
Не только Хант, но и Эббетс что-то имел против Баранова, и доктор подозревал, что, нанеся визит Камеамеа, они представили его пребывание здесь в совершенно ложном свете.
Когда три дня спустя на «Энтерпрайзе» стали готовиться к отплытию, доктор неожиданно получил от Эббетса приглашение посетить корабль. За ним даже прислали шлюпку. Но уже наступила ночь, и доктор слышал, как на судне поднимают якорь. Что же это могло означать, как не хорошо расставленную ловушку? Заманят на корабль, отойдут от берега, а там сунут в мешок и выкинут в море. Посланнику Эббетса доктор передал для капитана записку с коротким и выразительным текстом: «Нашёл дурака!»