Правитель Пустоты. Цветок пустыни
Шрифт:
Ближе к закату караван вышел к реке Мистис, которая, сделав крюк у крепостных стен Ивриувайна, вновь вернулась на прямой северный курс. Извилистые каменистые берега должны были привести ифритов и их пленников прямиком к границам империи Ис. Рабам, под строгим контролем солдат, позволили быстро окунуться в воду. Каждой шеренге давали едва ли больше нескольких минут, чтобы помыться. Кто-то быстрее полоскал свою смердящую одежду, другие распутывали свалявшиеся волосы, а некоторые жадно пили прохладную воду, даже не смущаясь, что рядом с ними стирают ножные обмотки.
Лагерем встали на этом же месте, хотя солнце еще не садилось. Ифриты намеревались как можно раньше разбудить пленников, поскольку, судя по их разговорам, до границы
Утром преподавателю удалось сказать Лантее несколько слов во время построения. Мужчина передал информацию о галерах, стоящих у границ империи, и о том, что после сплава нужно будет обязательно бежать и затеряться в лесах. С восходом солнца путь продолжился. Караван двигался на север по берегу реку, а имперцы постоянно поглядывали в сторону Леса, который иногда можно было увидеть на горизонте. Насколько Ашарх помнил, на этой части крепостной стены должна была находиться альвская крепость Ференаат, но ее защитники при всем желании не смогли бы рассмотреть отряд из-за расстояния в несколько десятков километров.
Все больше альвов, следуя примеру соплеменников, перестали отказываться от мяса, но все еще оставались и те, кто гордо игнорировал пищу. И именно они чаще всего обессиленные оставались лежать на земле, чтобы после отказа подняться на них натравливали вечно голодных ксоло. За последующий день количество пленных уменьшилось почти на десять альвов. Имперцев это чудовищно раздражало, но они ни на минуту не сбавляли темп, продолжая гнать караван к границе. Однако хотя бы жара начинала постепенно спадать: окружающий ландшафт менялся достаточно быстро, и вот уже выжженные солнцем степи уступили место заливным лугам, где гулял приятный ветерок и речная прохлада разгоняла полуденный зной.
Только глубокой ночью, когда весь караван, включая ифритов, еле передвигался на гудящих от усталости ногах, вдалеке, наконец, показалась имперская граница. Это были всего лишь высокие деревянные столбы, вкопанные в землю каждые пятьсот метров. Находились они посередине чистого поля, совершенно никем не охраняемые. Но после перехода импровизированной черты имперцы заметно приободрились и ускорились еще сильнее, из-за чего даже крепкие ксоло высунули из пастей алые языки и периодически жалобно поскуливали. Через пару часов, когда в непроглядной тьме ночи уже практически ничего не было видно, караван неожиданно вышел к небольшой речной пристани, у которой раскинулось несколько заброшенных деревянных домов и сараев, а на причале стояли две узкие величественные галеры.
Это были вытянутые корабли с одним рядом весел и двумя толстыми мачтами с треугольными парусами из грязной коричневой ткани. Эти галеры отличались плавно изогнутым корпусом, у них был низкий тупой нос и высокая корма, оканчивающаяся стальным украшением в виде чешуйчатого рыбьего хвоста, слабо блестевшего при звездном свете.
Пленников, как скот, загнали в темные сырые трюмы кораблей, где пахло застаревшим потом и можно было заметить крупных крыс, которые совершенно никого не боялись. Ашарх и Манс вновь оказались разделены с Лантеей и Виеком, так как их увели на второе судно. Трюм представлял собой сплошные лавки с впаянными металлическими кандалами и длинными веслами, временно втянутыми внутрь. Пленников распределили по лавкам, застегнув тяжелые кандалы на щиколотках. Хотя бы руки, наконец, освободили от жестких веревок: у всех рабов на запястьях остались жуткие кровавые следы, которые чудовищно болели и сильно опухли.
Профессора и Манса посадили вдвоем на одной лавке практически в самом носу галеры. Можно было сказать, что им повезло, поскольку остальных пленных разместили по трое, но это было вовсе не так, ведь грести вдвоем куда тяжелее. Из крошечного окошка, на краю которого лежало одно из весел, ничего не было видно, кроме черной глади реки. Рабов щедро одарили ведрами с водой, надоевшей сушеной кониной и приказали спать до рассвета на жестких лавках.
Манс выглядел ужасно: он был морально и физически истощен. Постоянные тяжелые переходы, однообразная еда и периодические порции ударов кнутом, которые каждый из рабов ежедневно получал за различные мелкие провинности или же просто так, — все это превратило юношу в осунувшегося призрака, который при любом окрике сразу же втягивал голову в плечи и дрожал. Профессор старался чаще приободрять Манса, нашептывать ему добрые слова, которые могли бы поднять боевой дух хетай-ра, но последние дни в глазах юноши все время стояли слезы.
— Послушай меня, — тихо позвал Ашарх своего друга. — Я знаю, тебе сейчас очень нелегко. Как и нам всем. Но нельзя сдаваться. Имперцы добиваются именно этого — ослабить нас, чтобы мы были готовы трудиться в их округах лишь за еду и сон.
— Я уже не знаю, что я хочу, — едва слышно признался Манс, обхватывая себя за плечи. — Это словно бесконечный кошмар, из которого невозможно выбраться. И я устаю бороться, Аш…
— Знаю, знаю. Но нужно продолжать, понимаешь? Ты ведь сильный парень. Ты пережил нападение на Третий Бархан, сумел выжить в Диких тоннелях почти без еды и воды. Ты пересек пустыни Асвен, уничтожил злобного духа из храма культистов. Ты побывал в Могучем Лесу и не погиб под военной мощью имперцев. Разве можно сейчас отступить? — продолжал шептать профессор, не сводя пристальный взгляд со своего товарища. — Вспомни, мы хотели втроем с Лантеей уйти на край света. Побывать у гарпий или в королевстве Тхен. Забыть о войне и просто посмотреть на мир. Вспомни море. Ведь ты был покорен им? А есть другие моря… Теплые, как парное молоко, или же скованные льдом, иссиня-черные, изумрудные, бурлящие или спокойные, словно душа мудреца. Неужели ты не хочешь увидеть их все?
— Хочу…
— Тогда ты должен быть сильным. Морская стихия подвластна лишь тем, кто способен ее покорить, — Аш коснулся плеча хетай-ра и слегка его сжал. — Мы выберемся, сбежим из этого плена. Только не падай духом. После того, как эти галеры причалят в Салкахасе, мы должны будем любым способом бежать. В тех местах будут густые леса, где мы сможем укрыться.
— Но ведь нас наверняка казнят, если поймают?
— Значит, мы не должны попасться им. Вернемся по реке к границе с пустынями или Ивриувайном, а там мы уже сумеем решить, что делать дальше.
В этот момент по трюму прошелся один из надзирателей, вооруженный кнутом. Он проверял, все ли рабы спят, поэтому Манс и профессор быстрее легли на свою лавку, притворяясь спящими. А когда имперец вернулся обратно на палубу, Ашарх понял, что хетай-ра успел по-настоящему задремать. Преподаватель решил не будить своего друга, да ему и самому требовался отдых.
Пинок ногой по ребрам вырвал Лантею из приятной темноты сна, возвращая вновь в мир, где она была лишь безвольной рабыней на галерах. Имперцы щелкали кнутами и толкали пленников, которые, с трудом свернувшись калачиком на узких лавках, едва смогли восстановить часть сил, а их уже собирались подвергнуть очередному испытанию. Новый щелчок — и ифриты указали на тяжелые длинные весла, которые следовало взять в руки и спустить на воду. Хоть ей и помогали два альва-соседа, сделав первый гребок, Лантея едва сдержалась, чтобы не застонать. Деревянные весла казались слишком тяжелыми, чтобы ими можно было легко грести даже втроем. Но надзирателей не волновало это: они продолжали щелкать кнутами, создавая ритм, в котором рабы должны были вспарывать речные волны.