Правитель Пустоты. Цветок пустыни
Шрифт:
Пока одни солдаты собирали награбленное в городе и искали укрывшихся в подвалах жителей, другие воины срубили несколько молодых хацу, из которых соорудили понтонный мост через реку Мистис, темневшую у подножия крепостной стены. Альвы со слезами на глазах шагали по древесине, отбрасывающей слабый синеватый свет: для них это было подобно надругательству над трупами. На другом берегу рабов выстроили рядом друг с другом таким образом, что пять вытянувшихся колонн образовывали фалангу, со всех сторон окруженную пешими отрядами ифритов. Между рядами равномерно были распределены всадники верхом на ксоло.
Любые разговоры или
Альвы очень медленно шли в колоннах. Если кто-то из них спотыкался и падал, то моментально утягивал за собой соседей — тогда каждый из них получал удар кнутом по хребту. Аш особенно страдал: веревка, тянущаяся от горла к горлу между пленниками, из-за большой разницы в росте между ним и идущим впереди альвом постоянно натягивалась и вынуждала его идти на цыпочках, чтобы не задохнуться. Скорее всего, точно так же дела обстояли и у Лантеи с Виеком, но преподаватель не мог отыскать их глазами в ровных шеренгах рабского построения.
Солнце неумолимо нагревало головы и с вершин небосклона наблюдало за мучениями побежденных. Ифриты гнали своих пленников целый день, постоянно то ускоряя темп, то делая краткие передышки на пять минут, чтобы напоить ксоло. Рабам воду никто не предлагал, и они могли лишь с завистью смотреть на то, как капли желанной влаги стекали по мордам псов. Прежде чем наконец встать на ночлег, караван дождался захода солнца. За весь день они отошли от Леса примерно на тридцать километров: верхушки могучих хацу скрылись за горизонтом, а вместе с ними таяла и надежда альвов на освобождение.
Пленники были сильно измотаны после битвы и перехода в быстром темпе, а раненые и вовсе держались из последних сил. Сотники скомандовали остановку резко, их приказы гулко разнеслись над всеми шеренгами. Ашарх ждал этого несколько часов: он полагал, что теперь с них хотя бы снимут веревки, без которых можно было подумать о возможности побега. Но все его надежды испарились во мгновение ока, когда имперцы согнали рабов в один тесный круг, усадили на землю и окружили со всех сторон. Не было ни единого шанса незаметно пробраться сквозь плотное кольцо ифритов. Веревки так и остались на шеях и руках пленников, снимать их никто не собирался. А единственными послаблениями для рабов стали бурдюки с водой и грузный баул с едой. Им даже не дали ведра, предлагая справлять нужду как животным.
Когда голодные альвы набросились на мешок с пищей, Аш с сожалением понял, что еда достанется не всем. С каким удивлением уже через мгновение он наблюдал, как истощенные альвы брезгливо отбрасывают увесистый баул и никто из него ничего не берет. Ифриты же зашлись гогочущим хохотом, со своих мест наблюдая за происходящим, как за представлением.
Аш быстро добрался до отброшенного в сторону мешка, который оказался наполнен обыкновенным сушеным мясом. Его спокойно ели ифриты, люди и даже хетай-ра, но совершенно не переносили травоядные альвы. Это была своеобразная шутка и одновременно жесточайшее издевательство над захваченными противниками: давать им пищу, которую они не могут съесть. Все альвы решительно отказались от мяса, но Аш был уверен, что имперцы не будут давать им другую еду. Тогда уже через пару дней альвам придется переступить через свои традиции и привычки, потому что голод будет сводить их с ума. И они возненавидят сами себя.
Однако все эти запреты не касались ни хетай-ра, ни Ашарха. Они набили полные карманы еды, в душе даже радуясь подобному исходу: по крайней мере от голода теперь они не умрут. Хотя когда профессор попробовал это мясо, то оно показалось ему довольно странным, он определенно ел такое впервые.
— Скорее бы эти бараны травоядные заканчивали выделываться. Каждый раз одно и то же! Не хотят жрать мясо, а потом валятся без сил по дороге, — сплюнул один из ифритских воинов на землю, блуждая темными глазами по толпе рабов.
Ашарах, пытающийся разжеваться жесткое мясо, осторожно прислушался. Он надеялся узнать, куда же ведут караван и что ждет пленников в обозримом будущем. Ифритов, похоже, совершенно не волновало, знают ли альвы их язык, потому что они разговаривали громко и в целом относились к порабощенным противникам как к безмозглому скоту.
— Да эту старую конину не стал бы есть даже мой пес! А ты знаешь, Клещ не привередлив в еде! — хохотнул другой имперец, шлепая по спине крупного черного как ночь ксоло, лежащего у его ног.
Ашарх с трудом сдержал рвотный позыв. Конина! Как он мог забыть?! Это была распространенная среди имперцев пища, ведь они считали лошадей трусливыми животными, не способными себя защитить и годными только на забой. Именно поэтому беспощадные ксоло использовались ифритскими наездниками, а коней разводили лишь ради мяса. Но для Аша, как для человека, который большую часть жизни провел рядом с лошадьми, есть мясо животных столь разумных и благородных было настоящим преступлением. Однако в данный момент у него не было выбора. Профессор через силу продолжил жевать мясо: если он хотел сбежать, то нужна была энергия. Если он будет вести себя как высокомерные альвы, то уже на следующий день упадет без сил.
Манс ничего не подозревал о душевных терзаниях преподавателя. Впрочем, мужчины даже не могли полноценно обсудить ситуацию, так как на любые перешептывания ифриты сразу же щелкали кнутом в воздухе. Не было возможности даже подобраться ближе к Лантее и Виеку, чтобы узнать о состоянии воина: веревки сразу же натягивались, грозясь задушить альвов, с которыми профессор оказался в одной колонне.
Имперцы плотным кольцом окружили пяточек земли, на котором разместили пленников. Они развели слабые костры из сухих веток кустарников, которые росли неподалеку, и в свое удовольствие ели сыровяленую колбасу, поджаренную на огне. Иногда они потягивали из фляжек какой-то явно крепкий напиток, потому что в скором времени над лагерем зазвучал нестройный хор голосов, поющих застольную песню о каком-то пиратском капитане. Однако те ифриты, что следили за рабами, не позволяли себе выпить ни глотка.