Право на выбор

Рут Джулия

Он просто стоит посреди комнаты уже четыре минуты и жадно втягивает воздух — еще немного, и легкие его разорвутся.

Постель, на которой она спит. Простынь, что касается ее бедер, живота и груди… она хранит тяжесть маленького тела… тяжесть маленькой женщины… которая так нежно стонет, когда ее касаются руки…

Не твои руки.

Просто сдохни уже.

Постель… теплая… от жары, конечно же… но можно представить, что это ее тепло… тепло покалывает ладонь, ядовитые стрелы пуская

в кровоток, и они вонзаются во все ткани, во все органы… Жарко… пот течет по вискам, груди и пластинам хребта… горит в паху и ладони… запах… нужен только ее запах… как же гадко… вот так… от одного запаха ее постели… еще сильнее… нужно еще больше… где еще его?.. нашел… нашел…

Тело скручивает, сжимает и выбрасывает в открытый космос — оно становится пустое, звонкое и стремительно холодеет. Он смотрит на руку, сжимающую кусочек ткани… это что, её… шерхи его раздери… Остывший было жар волной поднимается снова. Если забрать… заметит?.. конечно заметит, и скандал будет просто чудовищный…

Легкие шаги приближаются к дому — он узнает их даже мертвым. У него есть секунд сорок, чтобы уничтожить следы своей гнусной слабости.

Шаги все ближе, пищит дверь — девушка заходит в дом. Не видит его, крутится с корзинкой… конечно не видит… Мара она бы заметила сразу… вся вспотевшая и покрасневшая от жары, сладковатый запах выедает ноздри… руки в карманах сжимаются сами, сжимаются и… сжимают. Пусть будет скандал.

Хуже ему уже не станет. Хуже быть уже просто не может.

3-11

Оглушительную жару, от которой мозги разве что не вытекали из ушей — а это еще не середина лета даже! — как-то очень неожиданно сменила прохлада. Несколько дней беспрерывно лил очень сильный дождь, и я сидела дома — в такую погоду очень высок риск оползней, да и вообще скакать по мокрым камням так себе идея. А потом однажды утром небо глянуло в окна чистой прозрачной голубизной, коснулось лица прохладой, и я от облегчения чуть не расплакалась.

— У меня выходной завтра — хочешь посмотреть каньоны? — предлагает Мар тем же вечером.

— Да. Конечно хочу, — отвечаю даже не задумавшись.

С тобой побыть я хочу.

Мар улыбается, в груди распускается, ширится, множится теплое и щекотное… А потом я слышу за спиной движение — и сразу чувствую холод.

— Свидание? А меня с собой возьмете?

— Ты работаешь завтра.

— Откуда ты знаешь?

— Ты. Завтра. Работаешь.

Искрит и гудит воздух — даже не оборачиваясь, я могу сказать, какое лицо у Раш'ара. Ну вот зачем он нарывается?.. Зачем все время провоцировать?..

Я стряхиваю с себя уныние как собака мокрую воду. Если буду об этом думать, то поездка пройдет впустую. А я не в том положении, чтобы тратить впустую время с Маром, которого у меня и так кот наплакал. Зародившаяся было близость замерла, застыла под пристальным присутствием третьего — и порой от отчаяния мне думалось, что будущего у нее нет и быть не может.

Так, хватит. Завтра мы едем вместе смотреть каньоны,

что бы это ни было, даже если придется лазить по скалам, мне плевать-плевать, главное — мы проведем время вместе.

Вечером от нетерпения я все ищу себе дела и не могу найти ни одного. Даже не обращается внимание на зубоскалящего Раш’ара, который от моего рассеянного огрызания только еще больше заводится. Мар несколько раз одергивает его, когда тот начинает говорить совсем уж откровенные пошлости, но я даже не краснею — только потом, в душе, до меня доходит, чем этот засранец предложил нам заняться в каньонах.

“Там и так повышенная влажность, никто и не заметит”.

Я прижимаю руки к щекам и жалею, что не дала ему по роже — хотя этого он, разумеется, и добивался своими выходками. Ладно, черт с ним, с этим придурком. Пусть выкобенивается сколько угодно — все равно завтра его с нами не будет.

…

— Далеко нам ехать?

— Часа два. Поспи, если хочешь.

За окном мобиля плывут лесные и каменистые холмы, овраги. Какое тут спать… Я прилипаю к стеклу, жадно вбирая зрительное, жадно и нетерпеливо поглощая мелькающие пространства, дрожа от восторга. Как же красиво… Я не выезжала за пределы Рум’ры с тех пор, как приехала сюда, и Тавроса по сути не видела.

— Вон там, — Мар указывает на далекую гору по правую сторону дороги, — шахты, где я работаю.

— Ух ты… а ты там, ну… чем вообще занимаешься? — к собственному стыду я знаю только то, что он работает на добыче металлов.

— Тебе интересно? — искренне удивляется тур.

— Ну да.

Он отвечает не сразу — сомневается, стоит ли говорить?

— Я отвечаю за информационную безопасность. Когда отдел инноваций разрабатывает новую технологию добычи или обработки материала, я отвечаю за то, чтобы эта технология не утекла конкурентам до официальной регистрации.

— Звучит… сложно. Выходит, у тебя важная должность.

В голосе его — улыбка.

— Не сложнее и не важнее, чем быть капитаном межгалактической станции.

Я вспоминаю черноту за стеклом, улыбчивую рахшасу… у себя на планете она недавно начала заниматься исследованием каких-то растений, и наш с ней диалог в планшете пестрел от фотографий её экспериментов.

— А это было очень напряжно? Управлять целой станцией?

— Ну… хлопотно. Эта была моя первая руководящая должность такого масштаба… да и сам проект был экспериментальным, многое… вызывало вопросы. Например, назначение агрессивных видов в охрану…

Чернота ползет по его лицу — не одна я вспомнила…

— А тебе ничего не было за тот случай?..

Он так удивляется, что даже вены его бледнеют.

— А что мне могли сделать? Я защищал пациентку станции от прямой угрозы. Даже если бы я… не вмешался сразу… того урода бы казнили за нападение на женщину.

Я передергиваю плечами — в них эхом отдается давно уже ушедшая боль. Надо сменить тему… она какая-то…

— Скажи, — Мар соображает первым, перестраивая мобиль и сворачивая — теперь гора и шахты остаются сзади, — тебе не скучно дома оставаться?