Право на выбор
Шрифт:
— Люди часто болеют. Мы поработали с ее иммунной системой, но этого может быть недостаточно.
Он спускается вниз — и успевает выставить блок и принять удар предплечьем.
— Рехнулся? Ты, шерхов сын, рехнулся?
Раш’ар стоит в полутьме и тяжело дышит, весь опутанный следами Шер-минар. Он опускает руку и почти сразу делает шаг назад, словно брезгует дышать с ним одним воздухом.
— Ты что с ней делал?
— Тебя
— Еще как касается. Она и моя Шер-аланах, если ты вдруг забыл.
Как будто это можно забыть.
— Она не пострадала.
— Сегодня нет — а завтра ты доведешь дело до конца?!
— Ты за кого меня держишь? Думаешь, не справлюсь с Шер-руна? Мне не двадцать. И даже не тридцать. А вот ты… ты, кажется, не справляешься…
Раш’ар отступает еще на шаг — непроизвольно — и тут же вскидывает голову, скрещивает руки на груди. Делает вид, что ни при чем… а сам, когда их не было дома…
— Ты думал, я не узнаю, чем ты занимался в спальне?
— ... и что? Что ты мне сделаешь?
— До тех пор... — Мар медленно приближается, Раш’ар весь щерится, дыбится хребет, — пока она в порядке, я ничего не сделаю. Но если ты будешь доставлять проблемы… я не посмотрю на закон, Раш. Я переломаю тебе ноги и вышвырну за порог.
Раш не дрожит и не трусит — хотя многие бы уже втянули костяные наросты. Раш единственный, кто может поспорить, кто кому сломает ноги выкинет в овраг.
— Ты тоже… не смей причинять ей боль. В следующий раз я не буду стоять и смотреть.
Стоял и смотрел, значит?
— И давно ты стал извращенцем?
— Это ты мне говоришь?
Раш всегда это умел — так выкрутить словами, что и ответить нечего… трепать языком он с детства был горазд, за что часто получал от старших… ведь когда-то они и сошлись именно поэтому…
Когда-то они братались и клялись на крови и камнях, что никогда не предадут друг друга.
Он не спит до утра, до утра не спит и Раш’ар. Мар слышит чудовищную пульсацию пылающей у него в жилах крови и душит внутри неуместное, бесполезное сочувствие. Узнай Раш о нем — вломил бы по лицу и был бы в своем праве.
…
— Ну как у вас дела?
Как на Западном фронте — без перемен.
— Да как-то… так…
За спиной у Шерши — стеллажи с колбами, в которых мерцают всеми цветами радуги ростки неведомой флоры, бросая блики на пружинки волос. У рахшасы обеденный перерыв, у меня раннее утро — только что оба тура ушли, и дома воцарилась тишина.
Она и до этого царила — если раньше они
— Они ссорятся?
— Не ссорятся… но лучше бы ссорились. Молчат как рыбы об лед.
— Может, оно и к лучшему?..
— Что-то совсем не похоже…
— А ты пробовала к ним одинаково относиться?..
— ...
— Ох, — Шерша смотрит с сочувствующей укоризной. — Я же говорила…
— Да не получается… Мар… действительно мне нравится. Я хочу быть с ним и… все такое… А Раш’ар… невыносим просто.
— Да, непросто тебе приходится… Кстати, пока помню, может тебе что-нибудь прислать? Капсулы пищевые или еще что-то? Как ты к местной кухне, адаптировалась?
Я с благодарностью хватаюсь за смену темы. Да, адаптируюсь понемногу, но можно прислать еще немного, буду очень признательна. Успокоительные на всякий случай тоже не повредят, да-да, я помню, не больше одного укола раз в два дня… Одежда? Ой, лучше не надо, тут свои особенности климата…
Я отключаюсь и падаю спиной на постель, машинально сжимая свой камушек — последнее время руки просят чем-то играть. Прошло десять дней — все уже давно у меня зажило, но Мар не идет дальше прикосновений руками. Я пыталась намекнуть, говорила прямо — он уперся рогом. Ну вот и как мне с ним, не насильно же? Я пытаюсь представить, как бы это выглядело — и становится смешно.
Ладно, пора и мне собираться — Грида ждет, сегодня она обещала начать изучение символов старой словесности, а они очень красивые…
…Очень красивые — и безумно сложные.
— У меня рука сейчас отвалится, — жалуюсь я спустя полчаса письменных упражнений.
Грида негромко смеется — это надо запретить законом, как действие, направленное на дестабилизацию работы сердечной мышцы.
— Навевает воспоминания. Я тоже первые дни еле разгибала пальцы. Это не обязательно, ты же помнишь?
— Помню, — со вздохом я возвращаюсь к начертанию символа “тур”, в котором больше пятидесяти черточек. — Они все такие?
— Нет конечно. В символе Таврос 84 составных элемента, Миршельнасс — 138.
— О боже…
— Точно хочешь продолжать?
— Хотя бы самые основные и часто употребимые.
— Это разумно.
Я вывожу символы в рядок, высунув кончик языка от напряжения — моторная память помогает запомнить лучше всего — Грида в кресле рядом плетет нитяное кружево. Я принесла свое с собой — не ладились узелки и, кажется, я все перепортила…
— Скажи, — обращается ко мне девушка, когда я откидываюсь назад и разминаю шею. — Как у вас дома дела? Ты просто так фонишь тревогой… я не могла не спросить… — словно бы извиняется она.