Право выбора
Шрифт:
Ко мне как руководителю Бочаров относится почтительно, но это официальная почтительность дисциплинированного служащего.
Судя по всему, Бочаров настроен благодушно. Держит марку гения. Гений должен кочевряжиться, быть экстравагантным, поражать современников оригинальностью мышления и поступков. Если уж ты взобрался на этого конька, держись.
— Необыкновенная любовь… — произносит он задумчиво. — А ведь существует она, необыкновенная любовь!.. Но тут нужна особая чуткость. Богатство души и, я бы сказал, смелость. Заурядная любовь не требует от вас всех этих качеств. Я не думаю, что когда-нибудь наука сведет любовь к понятию резонанса, хотя тут кое-что есть. Модель любви, конечно, можно построить. Но будет ли это любовью? Для роботов, возможно, сойдет…
Я в своей
Я даже не знаю, с чего начать этот странный рассказ. Может быть, с рассуждений о совершенно иных формах разумной жизни. Другая основа жизни, не имеющая с нашей, органической, никаких точек соприкосновения. Я говорю о Корпускуле. Корпускула — вечно пульсирующий гигантский полый шар, ни живое, ни мертвое. Чтобы общаться с Корпускулой, нужно войти в ее чрево…
Есть такое место — Читинские Альпы. Мощный горный узел. Там встречаются заросли кашкары. Большой желтый цветок с коричневым хоботком, золотистый рододендрон. Он любит высоту, забирается по каменистым осыпям к самым снежникам и ледникам. Отваром из молодых побегов кашкары в наших местах лечат ревматизм. Послал меня батя в горы за кашкарой. Продрался я сквозь стланик и очутился в незнакомой местности, на перевале. То, что сперва принял за голец, оказалось огромным серым шаром. Шар пульсировал, вернее, то появлялся, то исчезал и вновь появлялся. Всякая чепуха полезла в голову. Страха не было. Только любопытство. Спустился в котловину, подошел к шару. Тишина. Ни души. Пересвистываются сеноставки. Шар как живой. Вглядываюсь в голубовато-серую глубину и будто бы там, внутри, вижу знакомое женское лицо. Не могу вспомнить, где видел раньше. Какая-то одурь нашла. А она смеется, манит пальцем. И я шагнул туда… Обволокло меня со всех сторон и потащило.
«Вот ты и пришел…»
Легонько обняла. Сидим на маленьком шаре. А сквозь оболочку главного, как сквозь толстое стекло, вижу заснеженные гольцы, тайгу и даже сеноставок в камнях. Только временами все это как бы исчезает.
«Я ждала тебя… долго ждала. Я жду тебя двенадцать галактических лет. Не правда ли, долго? Ты должен был прийти и вот пришел».
«Кто ты?»
«Разве не узнаешь? Твоя Мечта. Твой идеал женской красоты. Не правда ли?»
Да, такой я и представлял ее себе. Что-то эллинское. Одним словом, юношеская глупость. Прекрасная Елена или нечто в этом духе. Астральная красота. Бездонные синие глаза, ласковые, немного печальные. Обнаженные круглые руки. Я понял: передо мной в самом деле моя мечта. Ведь в юности всегда так: создаешь в своем воображении что-то особое, исключительное. И вдруг все это материализовалось каким-то чудом. Но мы не привыкли даже собственную мечту принимать на веру, мы хотим знать всю подноготную. Вера в чудеса давно утрачена, во всем мы видим лишь естество — и никаких иррациональностей! Курица и астральная женщина в одинаковой степени подчиняются законам природы. Так нас учили в школе. Если бы я любил свою Мечту, я говорил бы ей о своей любви. Но вместо этого я занялся выяснением кое-каких обстоятельств.
«Ты — человек?»
«Нет, конечно. Корпускула. Вечно блуждающая Корпускула».
«Ты с иной планеты, из другой галактики?»
«Тебе не понять».
«Я хочу знать!»
На ее лицо набежала тень.
«Ну если ты пришел только за этим, тогда слушай и смотри… Я из другой вселенной, где нет ни звезд, ни галактик. Иные формы жизни, иные формы мышления, иное бытие со своими законами природы. Мы, корпускулы, обуянные вечной жаждой познания, сравнимы лишь с вашими галактиками».
«Я знаю только одну вселенную, и другой не может быть!»
«Ты слишком категоричен, человек. Ты — крупица разума. Что ты знаешь о бесконечном, о формах существования материи, о многослойной структуре Мира как в пространстве, так и во времени? В ваших галактиках крупицы разума заключены в клеточки мозга мыслящих существ. Мы — сконцентрированная мыслящая субстанция. Да,
Для тебя я материализовала твою Мечту — создала эту прекрасную богиню в эллинском духе, которую ты должен любить. Я говорю с тобой ее устами, я обнимаю тебя ее руками.
Но понимаю тебя я своим разумом, вмещающим знание не только твоей вселенной, но и многих иных миров. Оказывается, ты любознателен, человек, и не за любовью пришел ко мне… Что ж, смотри…»
Не знаю, как передать на обыкновенном человеческом языке то, что я понял, ощутил, так как нет пока слов для описания того, что лежит за гранью нашего опыта.
Теперь я осознаю, что меня интересовали вещи тривиальные. Но тогда я жаждал откровения.
Я научился отличать галактики от антигалактик по тому, в какую сторону закручены спирали по отношению к некоторой плоскости.
Я вдруг понял, что органическая жизнь в нашей вселенной жмется к абсолютному температурному нулю. На первых стадиях развития жизнь еще вынуждена приспосабливаться к мощным излучениям солнца. Но лишь затем, чтобы, окрепнув, сознательно отказаться от такого нестационарного источника энергии. Да, с горячими звездами связано лишь пробуждение жизни, ее юность. Потом, когда звезда гаснет, возникает так называемая «независимая» цивилизация. Это наиболее древние цивилизации, их в метагалактике в миллиарды раз больше, чем «зависимых». «Независимые» цивилизации — очаги самого высокого развития; им не угрожают космические катастрофы. Там, в непроницаемо темных участках вселенной, — миры, в сравнении с которыми мы всего лишь младенцы… «Закон возрастания органической массы» таков: биологическая масса на планете-генераторе растет в геометрической прогрессии. Конечный итог развития — обмен биологической массой между планетами, между солнечными системами, между галактиками. Для чего? Я узнал и эту великую тайну.
Со мной творилось невероятное: стоило назвать предмет, как мгновенно становилась понятной его многогранная суть. Вселенная подобна гигантскому колебательному контуру: смысл ее эволюции — в непрестанном переходе вещества в антивещество; это своего рода «омоложение» вселенной. Когда все вещество перейдет в антивещество, начнется обратный процесс, согласно закону синусоидального времени.
Но все это было не главное, крохи познания. А я стремился узнать основную, великую истину. Рассуждал я так: у физиков есть понятие: поколения нейтронов. В активной зоне реактора рождаются и гибнут поколения нейтронов. У них одна задача: дать эффективный коэффициент размножения. Физики считают, что нейтронная цепная реакция имеет поразительное сходство с процессами рождения, развития и гибели биологических организмов. Потому-то математические методы, применимые к вопросам биологического размножения, очень часто используются для исследования процесса в реакторе.
Ну, а если продолжить аналогию?..
…Если бы нейтроны обладали разумом, они могли бы воскликнуть: «Мы участвуем в великом процессе!» А каков смысл, каков конечный итог этого процесса? «Мы диффундируем для всеобщего прогресса — и все тут!» Разве не так отвечают люди, когда их спрашивают о смысле бытия?
Копошась в своей активной зоне, в маленьком трехмерном уголке пространства, поколения нейтронов даже не могут подозревать о наличии в природе, помимо их активной зоны величиной с ведро, таких вещей, как вторичный контур, турбина. Это где-то там, за границами их маленькой вселенной… Не знают они и того, что реакция ведется не ради самой реакции, а что у нее есть высший смысл: рождаясь, диффундируя и умирая, нейтроны освобождают огромное количество энергии. Они не знают, для чего нужна эта энергия. И все-таки они — энергетический источник. В итоге они вращают турбину, о которой не имеют ни малейшего представления.