Православная педагогика. Сборник статей. Выпуски 1-3
Шрифт:
Не скроем, зачастую бывает, что человек, оборвавший все социальные связи ради какой-то особо возвышенной благочестивой жизни, приходит на церковную работу и попадает в крайне неустойчивое, я бы даже сказал, неприглядное положение. Он и здесь не может себя найти, он и здесь лишний. Становится понятно, что виною его неустройству были вовсе не те злые безбожные люди, с которыми приходилось работать раньше, но отсутствие мира в душе, а мир есть плод чистой совести, приносящей себя Господу.
Будем памятовать, что ладья движется вперед по воде только тогда, когда гребец слаженно и согласованно употребляет оба весла. Такие два весла, два крыла христианской души есть труд и молитва. Молитва, которая одухотворяет, дополняет и освящает наш труд. Но взятая отдельно, сама по себе, она не поставляет современного человека на стезю разума. Не поставляет потому, что лишает человека воли — его главной нравственной силы. Это, разумеется, не оттого, что молитва плоха. Как любое лекарство (а молитва есть лекарство духовное) она должна применяться согласно предписаниям и даст
Безусловно, не стоит также обманываться и самовольно выдвигать себя на какое-то выдающееся общественное служение, мнить себя исполнителем какой-то особой проповеднической миссии в миру. Такое понимание скорее характерно для протестантов, чем для православных. Нескромно думать о себе, как о луче света в темном царстве, ведь даже бегство в определенных жизненных ситуациях спасительно. Однако нельзя поддаваться уже упомянутому искушению «опрощения», которое вовсе не есть та простота, которую ублажает Христос. «Живя в миру, живем не по-мирски», — говорил святитель Феофан Затворник и этой мыслью должен руководствоваться в своей жизни каждый православный мирянин. Не нужно забывать, что возможность спасения общества и отдельных его членов состоит в воцерковлении умов и сердец. И каждый из нас, православных христиан, должен быть весьма осторожен и рассудителен, когда хочет уйти со своего светского места служения на церковное. Для многих единственная возможность встречи с Церковью заключается во встрече и общении с верующим человеком. Уже своим пребыванием в обществе мы свидетельствуем о той Истине, которая вдохновляет нас поступать по доброй совести, жить мирно, относиться к ближнему со вниманием, являя тем самым образец для подражания другим людям. Православный не тот, кто отрекся от каких-либо контактов с миром, но тот, кто ходит пред Богом, чем бы ни занимался: метет ли двор, составляет ли смету, пишет компьютерную программу или учит детей.
Евгений Кунин: Как мы уже говорили, «тепличное» воспитание приводит к тому, что часть детей по достижении более-менее самостоятельного возраста неожиданно обрывает связи с Церковью, а другая часть воспринимает околоцерковный круг как единственно возможную среду обитания и всеми силами стремится оставаться в ней подольше. Давайте подробнее разберемся в этом втором, как кажется, благоприятном результате воспитания.
На первый взгляд, желание посвятить свою жизнь служению Богу и Церкви вполне положительно и закономерно. Настораживает только одно: даже выпускники, 16-17-летние юноши и девушки остаются очень и очень незрелыми в деловом отношении. Возникает резонный вопрос: является ли сам жизненный выбор в пользу служения Богу и Церкви зрелым решением или же этим выбором молодой человек хочет защититься в своей инфантильности?
Психологически ход мыслей выпускника школы, воспитанного в «клубном» духе, очень понятен. Для него со всей остротой встает вопрос: «А куда же мне идти дальше? Кто теперь меня приютит?» Момент очень тяжелый и, конечно, очень тянет подыскать себе другую похожую по своим настроениям «клуб-резервацию». Если это была православная школа, значит, необходимо идти в семинарию, богословский институт или, на худой конец, в сторожа при храме. И речь не о том, чтобы отвратить их от поступления туда. Но нельзя делать этот выбор автоматически, просто потому, что «там тоже православные». Совершенно понятно, что Церковь не может стать богадельней для всех желающих. Церковь отнюдь не менее, а даже более нуждается в ответственных и готовых к сотрудничеству людях. Детей нужно стремиться научить этим качествам. Основным в этом случае будет не вопрос, какое место в будущем занять нынешнему ребенку, но как состояться в своем служении по призванию в соответствии с обнаруженными дарами. А место этого служения может быть различным — как в церковной, так и в светской сферах.
Тема 4
В таком случае, может быть, не правы те, которые стараются отдать детей в православные учебные заведения? Не создают ли они тем самым для своих детей нежизненную тепличную обстановку?
Евгений Кунин: Здесь сразу мы встречаемся с вопросами устроения жизни школы, которая способна отвечать задачам воцерковления и подготовки детей к социальному служению по призванию. Это вопросы уклада жизни школы. Остановимся на них подробнее.
Наиболее распространенный уклад можно назвать академическим или информационно-рассудочным. Он заключается в построении классического учебного заведения с предметным преподаванием ряда дисциплин, в том числе и религиозных курсов. Этот вариант едва ли может быть назван вполне религиозным или хотя бы вполне воспитательным. Такая модель скорее может быть охарактеризована как «обучение с религиозной компонентой». По сути, это даже не русская, а классическая прусская школа, к принципам которой перешли в России в середине XIX века, что к концу XIX — началу XX века дало известные отрицательные результаты. Детям преподавались отрывочные наукообразные знания по предметам, слабо связанным между собой, в том числе, и религиозные знания. Практически смысл преподаваемого материала для детей оставался неясен, и всю образовательную систему сильно накренило
31
Конечно, в таких школах тоже имеет место некоторая воцерковительная работа. Но пропорция между действием воспитательным и обучательным должна быть совершенно иная. На создание и поддержание воспитующего уклада должно уходить до четырех пятых всего времени и усилий, а только пятая часть — на обучательное действие
Задачи подлинного воспитания прежде всего предполагают необходимость создания душевного и труженического уклада жизни школы (то, что мы уже называли «психологическим приютом») — особой атмосферы школы, поля для сотрудничества между детьми и взрослыми, а также детей между собой, общешкольного духа, пронизанного положительными мотивами и ценностями. Это основной воспитующий фактор и именно он является главным предметом заботы всех взрослых. Когда этот уклад имеется, воспитание духовных качеств происходит как обнаружение ребенком Православия в этом укладе. Если уклад основан на христианской нравственности, постоянно назидать о морали необязательно. Нужно сперва привить ребенку навык и вкус к такому способу устроения дел, а затем подвести его вплотную к обнаружению духовного начала, лежащего в основании его собственной жизни, позволить ему найти духовные объяснения ранее принятым жизненным установкам, т. е. на первых шагах основное внимание обращать на восстановление душевного, не перепрыгивая сразу на духовное. Позволить ребенку устояться в своем выборе, вжиться в новый для него образ. Это дает ему возможность со временем радостно открыть, что все принципы устроения его жизни истекают из Евангелия и находятся в соответствии с учением Церкви. Основой для такого подхода являются слова Апостола Павла: «Но не духовное прежде, а душевное, потом духовное» (1 Кор. 15, 46).
Укладность в школе помогает начать проявляться по-новому даже тем родителям [32] , учителям и детям, которые не предполагали менять что-либо в своей жизни. Для всех, участвующих в жизни здоровой укладной школы, окажется необходимым строить свой положительный опыт социальной реализации. Не разрывать связи, а ежечасно преодолевать искушение уйти от трудностей и создать под себя комфортный круг общения, позволяющий чувствовать свою значимость, искать новые возможности в отношениях с другими людьми, выход из сложных ситуаций. Иначе случится так, как будто педколлектив школы «застыл». Да, дети учатся, меняются, растут. А взрослые-то что? Стоят на месте? К сожалению, часто бывает именно так. Если в коллективе взрослых не чувствется того позитивного движения, «дыхания», которое отличает здоровый социальный организм, то понятно, что ни о какой целостной педагогической деятельности здесь не может быть и речи. Налицо отдельные, слабо связанные между собой, чаще всего ошибочные педагогические действия. В смысле ответственности и самоанализа педагог находится почти что на одной ступеньке со своими учениками. Он не анализировал сделанное, не рассматривал грамотно нынешнюю деловую ситуацию, не соотнес цели своей деятельности со своими ресурсами, возможности с уровнем сложности решаемых задач. И потому ему просто не под силу научить своих воспитанников решению задачи служения по призванию. А ведь проблемы социальной реабилитации детей даже в малокомплектной православной школе, куда чаще всего попадают дети из церковных семей, стоят очень и очень остро. Никаким отбором не создать школы, лишенные проблем «беспризорства» и «сиротства». Все равно необходим особый внутришкольный уклад, позволяющий рассматривать школу как приют и на создание и поддержание уютной приютской обстановки должна уходить подавляющая часть всего времени и сил.
32
Сегодня наблюдаются две категории родителей. Одни сдают детей в школу, как бы говоря: «Ты меня не трогай, а я за это даже заплачу». Другие хотят сотрудничать или постепенно переходят на эти позиции (надеюсь, что вы уже узнали в них тех самых «беспризорников», «сирот» и «сыновей»?)
Важнейший вопрос, который совместно должны решить родители и школьные воспитатели — что можно предложить городскому ребенку, проснувшемуся утром и начинающему новый день. Родители уходят на работу. Ребенок уходит в школу, где монотонно «что-то проходит» по ряду предметов, большинство из которых им внутренне абсолютно не востребованы и никакого отношения к его практическому опыту не имеют. Хорошо, если уроки в школе проводятся талантливым педагогом и этим удается поддерживать детский интерес.
Попытки дать в руки детям напильник или поставить подростка к станку сами по себе ничего не дают. Это никому не нужно, это не поддержано действием взрослых. Отцы с таким мальчишкой у станка не стоят, старшие браться тоже. Рядом нет даже просто авторитетных взрослых. В лучшем случае есть некое функциональное существо, которое называется «учитель труда». Так чего же мы хотим от детей? Мы сами не справляемся. Мы сами не в состоянии предложить мальчишкам тот образ действий, следуя которому ребенок может состояться как человек ответственный, сформироваться в труженическом и нравственном смыслах. А, не справляясь со своими задачами, мы с легким сердцем валим всю вину на пороки окружающего общества.