Правосудие
Шрифт:
– Кто это? — спросила Рита.
– Понятия не имею, — ответил он и пошел посмотреть. Владимир не нашел нужным выйти из машины, он только приспустил стекло и широко улыбался в щель.
– Привет! Мне бы Ритку повидать, дело есть.
Он знал этого типа, шапочно, видел пару раз. И усмехнулся в ответ:
– Ну, проезжай.
Берта выходила из туалета как раз в тот момент, когда они вошли в дом, и Владимир уставился сначала на нее, а потом уже перевел взгляд на Риту и Эвелину, сидевших за столом.
– Здравствуйте, ангелы мои!
Рита смотрела на него ошарашено, Эвелина молча отвела взгляд. Нимало не смущаясь, гость сбросил дубленку в кресло и быстро потер украшенные парой перстней руки.
– Почему не слышу оваций?
Владимир был высоким, широкоплечим мужчиной, очень фотогеничным, хотя и с заметной плешью в свои 35 лет. Не дожидаясь приглашения, он прошел к столу.
– Что ты здесь делаешь? — наконец, выдавила из себя Рита.
– А почему ты не спрашиваешь, как я доехал? Нормально доехал. Хотя и нелегко было выбраться из Парижа на те копейки, что ты мне оставила. Я потратил на тебя все свои деньги, ты же знаешь.
– Откуда у тебя свои деньги?
– От верблюда. Я замерз и хочу есть. Вы позволите присоединиться?
Не дожидаясь ответа, Владимир плеснул себе водки в чей-то бокал и ухватил кусок сыра чьей-то вилкой. А он смотрел со стороны на жующего Владимира и тихо удивлялся. Неужели этот человек не понимал, что здесь ему могут просто открутить голову? Или у него было что-то в рукаве? Владимир не был умен и мог как угодно далеко оторваться от местных реалий, мотаясь по Парижам и Лондонам, но он, все-таки, был русским. Не мог же он всерьез полагать, будто этот лес и парк Тюильри — одно и то же?
– Зачем ты приехал? — спросила Рита. Владимир с усилием проглотил кусок мяса.
– Соскучился. Ты что, не рада меня видеть? — при этом он подмигнул почему-то Эвелине.
– Не вовремя ты соскучился. И незачем было ехать сюда. Мог бы и позвонить.
– Ну, мы же не чужие люди, — он мельком глянул на хозяина дома.
– Одна семья, можно сказать, — Владимир хохотнул.
Хозяин дома улыбнулся в ответ. Ему это удалось без особого труда, он уже почти принял решение.
Берта, наблюдавшая встречу родственников, опершись одной рукой на теплые изразцы печи, а другой придерживая воротник шубы, вздохнула и пошла наверх. Эвелина поднялась из-за стола.
– Куда же вы, дамы? — Владимир скоморошно развел руки в перстнях. — Не лишайте меня своего присутствия!
Не отвечая, Эвелина скрылась за дверью ванной. Пока Берта поднималась по лестнице, Владимир не отводил глаз от ее ног.
– Что ты собираешься делать дальше? — спросила Рита.
– Ну, во-первых, я собираюсь побыть здесь некоторое время. Идти мне некуда, денег нет.
– А на что ты вообще рассчитывал?
– На тебя, — Владимир ухмыльнулся.
Он вспомнил, что надо покормить собак и встал из-за стола — ему не хотелось взваливать на себя весь груз решения, в конце концов, это был любовник Риты, и дом был, фактически, тоже ее. Звери хрипели в вольере и кидались на стальную сетку, он высыпал им миску замороженного мяса, с удовольствием наблюдая, как они рвут его белыми клыками. Он начал запирать их с того часа, как в доме появились чужие — все люди были врагами для этих собак. За спиной его раздался скрип шагов по снегу, и он обернулся.
– Этот ублюдок опять достал нас, — сказала Эвелина, она волновалась, и в ее речи снова послышался акцент.
– Мне он до задницы, это твоя мать с ним хороводится.
– А он лезет ко мне.
– Значит, дала поводы.
– Я не давала повода. Но мне нужен был кокаин и таблетки. А он доставал.
– Мать знает?
– Нет, конечно.
– И что я, по-твоему, должен сделать?
– Вышвырнуть его отсюда.
– Это не решит проблему. Он присосется в другом месте, вы же не будете вечно здесь сидеть. А твоя мать сегодня не любит, завтра полюбит. А послезавтра тебе захочется нюхнуть, так ты и сама соснешь, - он едва успел перехватить ее руку и цыкнуть на собак.
– Ты тварь! — крикнула Эвелина.
– Я тварь, также, как и ты. И мне легко убить Вовика, прямо сейчас. Но это не решит твоих проблем.
Эвелина шипела, как кошка, пытаясь вырвать руку, и с ненавистью кривила рот, он делал ей больно, но она не плакала.
– Ты что, не могла нюхать свой драный марафет, не пользуясь трубочкой Вовика? — крикнул он ей в лицо. — Теперь ты хочешь, чтобы я выкинул его отсюда? А почему ты не сделаешь это сама?
Он отшвырнул ее от себя.
– Потому что мать не даст! — крикнула Эвелина. — Она сразу наедет на меня, а он будет стоять рядом и улыбаться!
– Ладно, — сказал он, остывая. — Мне надо выгулять собак. Ты можешь пройтись со мной, и мы обсудим ситуацию, а можешь убираться вон — как хочешь.
После оттепели снег еще не выпадал, и они свободно шли меж редко стоящих сосен, собаки, вывалив алые языки, метались поблизости.
– Больше года вы жили ладной семейкой, — сказал он. — Тебя устраивал Володин кокаин, твою маму устраивал его член, вас обеих устраивало то, что в доме есть хоть какой-то мужчина. Затем что-то не заладилось, и вы решили от него избавиться, удрав в другую страну. А он появился снова. Так?
– Ну, примерно, так.
– Знаешь, почему вы от него никогда не избавитесь?
– Почему?
– Потому, что вы этого не хотите. Вас устроит мусорщик, который возьмет вашу игрушку за ногу и закинет подальше. И вас устроит, если игрушка вернется через месяц или через год, присмиревшая — и примется за исполнение своих обязанностей. Этот тип такая же игрушка, как и кокаин! Ты его нюхаешь, но это он играет тобой, а не ты им! Что тебе нужно, чтобы избавиться от всех твоих витаминов?
– Избавиться от них. Не иметь.