Правосудие
Шрифт:
– Это не было нашей революцией и это не есть наша война, — сказала Берта.
– Зато «колеса» — наши! — расхохотался он.
– Это единственное, что есть нашего в этой стране, — заметила Таня.
– Да ладно вам обоим! — он взял пару шампуров и вручил женщинам по шашлыку. — У меня две дырки в голове, за патриотизм, — он взял шашлык себе. — Плевать мне и на эту страну, и на любую другую, так же, как и вам. Но народ этой страны, включая и нас с вами, сам поджег свой дом с четырех концов. А то, что американцы спички дали — так не надо было быть идиотами и хвататься за спички, плюнуть надо было и на синих и на оранжевых.
– Ты не был идиотом, — усмехнулась Берта.
– Я идиот уже потому, что родился в этой стране, — ухмыльнулся он в ответ. — В какой еще стране нищий народ стал бы защищать интересы «синего» или «оранжевого» барина — даже не за бутылку водки, но ценой своей головы? Собаке — собачья жизнь, — он впился зубами в истекающее горячим жиром мясо.
Из темноты к свету вышел смуглый юноша лет шестнадцати и сказал, сверкнув белозубой улыбкой:
– Там Лётка рожать начала.
– О! — он отложил свой шашлык и вскочил на ноги. — Пойдем, посмотрим?
Когда они вошли в конюшню, там уже сгрудились вокруг рожающей лошади четыре человека — благообразный старик в белом, клеенчатом фартуке и трое крепких, бритоголовых молодых людей. Показалась голова и две болтающиеся ножки, Летка напрягла живот, вздохнула, и вот — маленькое живое существо выскользнуло в мир и, поддерживаемое руками старика, встало на миниатюрные копытца, поводя раскосыми, несфокусированными еще глазами, у игрушечной кобылки была нежная серая шерсть и белые волосы.
– Имя? — громко спросил старик. Присутствующие озадаченно переглянулись.
– Берта! — сказал от двери смуглый юноша. Все расхохотались.
– Ты не против? — спросил старик. Берта покачала головой:
– Не против.
– А хозяин не против? — еще раз спросил старик. Хозяин против не был.
– Нарекается Бертой! — сказал старик и подсунул новорожденную к ищущим ноздрям кобылы — облизать.
– Это — настоящая венгерская принцесса, — сказал он Берте, когда они вернулись к своим шашлыкам, — я дарю ее тебе. Теперь ее полное имя — Берта-Лотта Холо-Мештерхази.
– Спасибо.
– Это королевский подарок, — заметила Таня. — Таких лошадей рождается пара тысяч в год во всем мире.
– А людей — десять миллионов, — ухмыльнулся он. — Большинство из которых не стоит навоза от нее. А от этой кобылки даже навоз — большая ценность. Береги ее.
– Буду беречь, — кивнула Берта. — Она очень красивая.
– В отличие от человеческих младенцев, — он ухмыльнулся еще шире. — Ни одно живое существо не рождается на свет таким отвратительным, как человек, - он расхохотался, — который становится, по мере взросления, еще гаже.
– Отчего ты так не любишь человеческих младенцев? — спросила Берта.
– Оттого, что я слишком много видел их, завернутых в газету и выброшенных на помойку, — переставая смеяться, ответил он.
Глава 29
– Я кончил деда Мороза, — сказал лысый.
Бородатый любил забираться под землю, но на этот раз они прогуливались по живописному берегу лесного озера.
– Как ты на него вышел?
– Через агентуру.
– Ты, конечно, не сообщишь мне имена своей агентуры?
– Конечно, нет.
– Что он за тип?
– Ничего особенного. Бывший прапорщик внутренних войск. Сам родом из Житомира, но служил здесь, в Горловке.
– В зоне, что ли?
– Точно, в зоне.
– А что за бригада?
– Сборная бригада. Состав менялся от акции к акции — бандюки, в общем.
– Гастролеры?
– Гастролеры. Но здесь он набрал в группу еще и местных, бывших сослуживцев.
– Как ты можешь быть уверен, что он — дед Мороз?
– У меня есть вещественные доказательства.
– Где они?
– Мы к ним идем.
Они продрались через заросли орешника, среди кустов стояли два автомобиля — помятый микроавтобус «Фольксваген» без лобового стекла и джип «Судзуки», оба побитые пулями.
– Кому принадлежат машины? — спросил бородатый, внимательно рассматривая житомирские номера.
– Какое-то ЛТД, подстава, вероятней всего, — лысый со скрежетом отодвинул дверь «фольксвагена». — Смотри.
В углу салона валялись разорванные ящики из-под медикаментов и куча индивидуальных пакетов.
– Это их оружие, — лысый сдернул запятнанную кровью мешковину со стволов, лежавших на полу.
– А это что? — бородатый ткнул пальцем в туго набитый мешок.
– Это их головы. Хочешь посмотреть?
– На хрена они мне? — бородатый брезгливо скривил губы, — Я их что, в лицо знаю?
– Их документы в джипе.
– Ладно, закрывай, воняет уже. Сколько их было всего?
– Здесь семеро, — усмехнулся лысый, — и четверо сгорели в «Ниве».
– Ты их что, на дороге прихватил?
– На дороге.
– А где товар?
– Не у кого было спросить. Но я буду искать.
– Ладно. Чего ты хочешь?
– Ты имеешь в виду — в качестве премии за работу?
– Да.
– Цыганский поселок в Холодной Балке.
– Ты хочешь, чтобы он был твой?
– Да.
– Не многовато будет?
– По-моему — в самый раз. Бородатый почесал бороду.
– Ну, ладно. Но тогда ты мне будешь должен еще сорок ящиков водки.
– Спиртом возьмешь?
– Возьму. Хороший спирт?