Правосудие
Шрифт:
– Мне здесь скучно, — жалобно сказала девочка, — Я хочу домой.
– А где твой дом? — осторожно спросил он.
– Там же, где и твой, — неожиданно злобно ответила девочка.
– Но ты же не можешь жить в моем доме, — рассудительно сказал он.
– Нет, могу! — выкрикнула девочка и пнула его в голень. Посмотрев вниз, он увидел, что ноги его, до колен — из металла. Он потопал ими по полу и решил, что иметь такие ноги — совсем неплохо.
– Где моя мама? — требовательно крикнула девочка и снова пнула его.
Эта маленькая паскуда начала его раздражать, и он подумал, а не ударить ли ее своей новой металлической
– Я не знаю, — ответил он.
Маленькие механизмы, состоящие из палочек или лучей света, одобрительно замигали, от них исходило тепло. Но пока он смотрел на них, девочка вдруг вцепилась ему в горло мертвой хваткой. Она оказалась неожиданно сильной, но он сломал ее тонкие руки и, раскрутив за запястье, швырнул прочь. Она улетела, вращаясь, и исчезла в тусклом, сером свете. Световые механизмы окружили его ноги на уровне колен и, доброжелательно гудя, стали подталкивать куда-то, не прикасаясь. Он решил, что не будет ничего плохого, если он пойдет с ними. Они подвели его к низкому ложу или столу и уложили на гладкую металлическую поверхность. Затем они начали что-то делать с его ногами. Заинтересовавшись, он сел и понял, что они пытаются снять его ноги при помощи каких-то приспособлений, но у них ничего не получалось, и он решил помочь маленьким, доброжелательным существам. Он начал отдирать металл так, как если бы это были голенища сапог. Он рвал металл, его пальцы были сильнее металла, и все равно это было очень тяжело. Очень тяжело. Он напрягался изо всех сил, ему стало жарко и стало казаться, что металл раскаляется вместе с ним, и что его мускулы рвутся вместе с металлом. Он уже не просто рвал — он боролся за жизнь. Его глаза начал заливать пот, он уже слепо ненавидел все, что его окружает, всю эту кучу металла и этих маленьких существ — беспомощных и никчемных. Он точно знал, что он сильнее всего, что здесь находится — вот только освободить ноги. Он точно знал, что может разнести все в пыль, но его как-то хитро поймали в какую-то ловушку. И он бесился от этого, он рвался вместе со своими мускулами, его ненависть ко всему достигла накала вольтовой дуги и включила в себя его собственное тело, тогда он просто отломал свои ноги, исторгнув из себя такой крик ненависти, который испепелил все.
Глава 24
Он долго смотрел в незнакомое, серое лицо, пока, наконец, понял, что это — Рита. Он разлепил сухие, как бумага губы, и она тут же поднесла к ним керамический сосудик, из которого пьют минеральную воду на курортах. Он сразу узнал этот сосудик — они вместе покупали две такие штуки в Карпатах, одна разбилась давно, а вторая — сохранилась, оказывается, он и не знал. Свою воду он тоже узнал сразу — это была вода из его источника, их источника, только кислая, с лимоном.
– Что? — спросил он почти беззвучно.
– Ничего, — Рита пожала плечами, и вдруг по ее лицу хлынули слезы.
Это была большая новость — Рита плачет. Но в данный момент его больше занимало другое — очень хотелось помочиться. Однако, едва осознав позыв к мочеиспусканию, он тут же и сделал это — в постель. — Я уссался, — сказал он.
– Ничего, сейчас поменяем, — Рита вскочила со стула.
– Не надо. Я сам.
– Что сам?
– Сам встану, — он повысил голос, — и поменяю.
Он начал вставать. Рита попыталась поддержать его, но он отвел ее руку в сторону. Он чувствовал себя слабым, но не настолько слабым,
– Ты собак кормила? — спросил он.
– Кормила.
– Когда?
– Утром.
– А сейчас что?
– День, — она помолчала. — Ты был без сознания девять дней.
Он снова лег, глядя в потолок. Он, конечно, понимал, что какое-то время был без сознания. И у него не было никаких провалов в памяти - он все хорошо помнил. Но девять дней!
– И почему же ты оставила меня без погребения? — задумчиво спросил он.
Рита знакомым жестом почесала нос.
– Я бы не оставила. Но твоя ведьма не дала, чтобы все честь по чести. Она сказала, что ты еще вернешься к нам, на мою голову.
– Где она?
– Уехала, слава Богу, пару дней назад.
– А что Берта?
– А что Берта? Почему ты не спрашиваешь, как я?
– Как ты?
– А что я? Кому есть до меня дело? Устала, как собака, пеленки твои меняючи. А Берта здорова, как корова, жопа растет не по дням, а по часам.
– Вы бы на свою посмотрели, — в комнату вошла Берта.
– Ты подслушивала под дверью?
– Нет. Ваш голос слышен по всему дому, — Берта подошла к кровати и, опустившись на колени, поцеловала ему руку. Он погладил ее по голове. Рита, не находя слов, смотрела на это, приоткрыв рот. Наконец она нашла слова и набрала в грудь воздуху, но он опередил ее.
– А где Эвелина?
– Спит, — ответила Берта. — Она дежурила этой ночью.
– Да, она вам надежурит! — крикнула Рита. — Она надежурила так, что насосалась ликеру над постелью больного отца!
– Неправда! — Берта повернулась к ней. — Она ничего не пила, кроме чая.
– Почему она тогда никак не может проснуться, а?
– Да какая разница! — он повысил голос настолько, насколько смог.
– Сегодня — девять дней. Почему я не вижу своей рюмки водки и кусочка хлеба?
Берта наклонилась к нему и шепнула на ухо:
– А девять дней назад был сороковой день со дня смерти моей дочери.
Эвелина вышла из спальни на шум застольных приготовлений, выглядела она неважно, возможно, подозрения ее матери были не так уж беспочвенны.
– Ну, наконец-то! — сказала она. — А то я уже начала думать, что ты проснешься лет через сто, когда здесь никого уже не останется в живых.
– Зато ты… — начала было мать.
– Хватит! — оборвал ее воскресший.
Через четверть часа застолье потекло, зажурчало смехом и зазвенело бокалами, как будто и не прерывалось девять дней назад, как будто и не было этих девяти дней. Но где же они были? В его сознании не существовало никаких черных дыр — куда же они провалились? Впрочем, он отправился в Зазеркалье, чтобы сражаться с драконом, а сражался с собственными ногами внутри какой-то машины — что значили какие-то девять дней по сравнению с этой шуткой? Но Берта, которая была при смерти — оказалась здоровой и цветущей, а он — вернулся и сильно хотел есть. Стоило ли, с бухгалтерской скаредностью, выискивать дыру в бюджете жизни? Эти девять дней ушли туда же, куда и все остальные дни его жизни — в никуда. Где прошлое? Оно в зазеркалье. И этот факт не менее таинственен, чем полет дракона.