Правый руль
Шрифт:
А какие были цены, пока государство не взялось за нас вплотную! Беспробежными машинами мы обзаводились за тысячу-две долларов (это с доставкой и растаможкой). Золотая империя чжурчжэней, когда-то существовавшая на территории нынешнего Приморья, на исходе ХХ века реинкарнировалась вновь. Теперь это была золотая автомобильная империя. У нас быстро возникли культы отдельных моделей. Представительский «Краун» занял в душах советско-российских автомобилистов ниши «Волги» и «Мерседеса». Стремительный задне- или полноприводный «Скайлайн» с фирменными круглыми стоп-сигналами покорил фанатов быстрой езды задолго до появления драг-рейсинга. Двухмостовый танкоподобный преодолеватель тайги и пустыни «Сафарь» стал мечтой местных рыбаков и охотников. И, конечно, старушка «Королла» — олицетворение народного автомобиля, занимающая у нас примерно ту же нишу, что тольяттинская «классика» в российской глубинке. Такова наша картина мира. Вместо «Жигулей» — «Короллы» да «Санни», вместо молдаван — северные корейцы, вместо воблы — корюшка, вместо Чёрного моря — Японское, вместо Египта с Турцией — Суйфэньхэ с Далянем.
«Японки» не удовлетворились тем, что расцветили, заполонили и закупорили улицы Владивостока. Уже к концу ХХ века местные спасательные службы зафиксировали любопытное явление. К ним обратился рыбак-любитель, заявив, что его «Королла» ушла под лёд Амурского залива в районе станции «Чайка» (район Академгородка, то есть ещё городская черта). Спасатели решили помочь бедолаге и извлечь его движимую собственность с морского дна. Однако водолаз, спустившийся в указанную промоину, обнаружил на дне микроавтобус «Мицубиси-Делика». После погружений в две соседние полыньи было найдено два микрогрузовика. С четвёртого раза была обнаружена и поднята «Королла», но не та. На дне залива, куда каждую зиму, едва встанет лёд, в погоне за корюшкой и навагой выходят тысячи владивостокцев, оказалась целая автостоянка. Наша Атлантида, наш обетованный Китеж.
По итогам 2005 года Россия впервые вышла в лидеры по вывозу из Японии подержанных автомобилей, обогнав Сингапур, Новую Зеландию и Арабские Эмираты. В последующие годы мы только увеличивали отрыв. Сегодня никто уже не скажет точно, скольких дальневосточников прямо или косвенно кормят эти автомобили. Владивосток, справедливо прозванный кем-то «дальневосточным Детройтом», стал городом автобизнесменов, автомехаников и, конечно, автолюбителей. Именно в этой точке времени и пространства сбылось ленинское пророчество и недорогой хороший автомобиль перестал быть роскошью, превратившись в средство передвижения народных масс. Ленин был политиком и выдавал желаемое за действительное (как сейчас назвать джакузи «средством смывания грязи»). В его эпоху автомобиль был именно роскошью.
Я родился в СССР. Моей родины больше нет. От неё в наследство мне достался ваучер, который благополучно сгинул в «Русском доме селенга». Теперь я — лицо автомобильной национальности.
Для наступления золотого века дальневосточного автомобилизма, как для успеха сложной химической реакции, требовалось совпадение нескольких параметров. Первым из них стала либеральная политика России в отношении ввоза подержанных иномарок в 90-е. Вторым — конъюнктура внутреннего японского рынка, на котором автомобили резко дешевели, не успев не то что состариться, а толком поездить. Третьим — близость японских и приморских портов. Четвёртым важным условием был тогдашний курс японских автомобилестроителей на создание «вечных двигателей» и в целом неубиваемых машин. От этого совпадения географии, экономики, политики и технологии и родился Зелёный угол.
На рубеже 80-х и 90-х автомобили были не пластмассовыми, но железными. Они и выглядели по-другому. Побалуйте слух понимающего человека названиями движков той поры — и вы услышите его блаженно-сокрушённый стон. «Вечный двигатель» — не тот, который не требует источника энергии, а тот, который не капризничает и терпит издевательства своего легкомысленного хозяина даже тогда, когда по всем законам физики делать этого не должен. Эта музыка будет вечной — достаточно иногда менять масло. В ходу был термин «двигатель-миллионник», подразумевавший, что мотор способен отходить миллион километров без капитального ремонта, то есть без расточки блока цилиндров на ремонтный размер — давно забытая нашими сервисменами практика советских лет. Капиталкой в строгом смысле слова у нас давно не занимаются — незачем. Проще и дешевле привезти из Японии контрактный двигатель — то есть не новый, конечно, но ещё не работавший на российском топливе. Живые агрегаты старого мотора, отправляемого на заслуженный отдых, сдаются на разборку, частично компенсируя расходы на приобретение контрактника. Обилие недорогих запчастей, новых и хоженых, изрядно развратило наших мастеров. Теперь они, чуть что, предлагают менять узел в сборе, чем возиться с его ремонтом. В советские времена дефицитные машины преспокойно жили у своих хозяев десятилетиями, периодически проходя некоторые позабытые сегодня хирургические процедуры вроде той же капиталки или растяжки пружин. Когда-то мы покупали даже «пастики» — стержни для шариковых ручек, а сейчас целые ручки выбрасываем не глядя.
Производители, маркетологи и продавцы эпохи развитого потребления решили, что покупателю больше не нужна вечная машина, как Остапу Бендеру оказалась не нужна вечная игла для примуса. На рубеже веков в среде приморских автомобилистов (мы отстаём от японской моды года на три-четыре) начало вызревать убеждение, что каждое новое поколение автопрома Страны восходящего солнца «дохлее» предыдущего. Становилось всё очевиднее, что неприхотливые, надёжные, ремонтопригодные аппараты безвозвратно уходят в прошлое. Производителей можно понять: японцы не хотят ездить на машинах десятилетиями. Они хотят их обновлять каждые несколько лет в соответствии с меняющейся технической, эстетической и экологической модой. Спустя какую-то пятилетку сверхсовременная, казалась бы, модель безнадёжно устаревает морально, не успев износиться физически. Ей на смену приходит новое поколение, ещё более стильное внешне и напичканное новейшей аппаратурой внутри. Зачем производителю в таких условиях вкладываться в неубиваемые моторы с завышенным ресурсом и нержавеющие кузова?
Внедрение новых моделей и технических решений шло у японцев столь стремительно (по-восточному тоталитарно и по-западному рыночно), что не успевал я привыкнуть к облику новой модели, как её выпуск прекращался. В машинах становилось всё больше хлипкого пластика и электроники, которую «на коленке» не починишь. Пусть для японцев это неактуально, но для нас? Моторы усложнялись (чем сложнее механизм — тем больше риск его поломки) и одновременно превращались в «одноразовые». Прежние знакомые до последнего винтика двигатели сменялись новыми — с требовательными к качеству горючего (а какое у нас может быть качество?) системами прямого впрыска бензина D4 и GDI. Вместо привычных автоматических и механических коробок передач начали появляться загадочные «вариаторы». Примочки вроде ABS, SRS и TRC стали обыденностью. Всё это потребовало сервиса нового уровня. Это японцы покупают новые машины и пользуются гарантийным квалифицированным обслуживанием. Мы же зачастую по-прежнему ремонтируемся в гаражах.
Кузова становились всё легче и мягче (чем сильнее деформируются при ударе капот или багажник, тем больше они поглотят убийственной энергии, оставив находящимся в салонной капсуле дополнительные шансы на спасение). В меньшей степени это относилось к рамным машинам, однако их становилось всё меньше. Некогда бескомпромиссные покорители бездорожья все сильнее напоминали декоративные паркетники. Даже такой, казалось бы, эталон джипа, как «Лэнд Крузер», получил начиная с сотого кузова обычные «асфальтовые» привода вместо переднего моста. С рынка стали пропадать столь востребованные нашими дачниками и селянами рессорные овощные «универсалы» — жёсткие, грубые, крепкие. Их сменили гламурного вида полированные изделия, которые назвать сараем не поворачивается язык. Упрямые продвинутые покупатели до сих пор барражируют по Зелёному углу в поисках «последних из могикан», но прогресс не остановишь. Торговые площади оккупировали блестящие жестяные коробочки. Гладенькие, симпатичные, но совершенно лишённые культурного измерения, не успевшие ещё обрасти ореолом легендарности. Они похожи друг на друга и чисты, как новорождённые.
Я прекрасно понимаю японцев, но мы существуем в другой системе координат. В строгом смысле слова надёжность автомобилей вместе с их экологичностью и другими хорошими качествами постоянно растёт. Любой новый японский автомобиль хорош. Но нам не нужна та надёжность, о которой пишут авторы глянцевых изданий после тест-драйвов. Нам нужна машина, уже пробежавшая перед российской эмиграцией 50, 100, 150 тысяч километров и оставшаяся здоровой и беспроблемной. Лучше всего нам подходили уроженцы 80-х и 90-х с их средневеково-рыцарской железностью, простотой, сверхнадёжностью, а не изнеженные дети нового времени, в которых изначально закладывается меньший ресурс. В этом, а не только в сравнительно низкой цене, крылась одна из причин популярности конструкторов, о которых я расскажу потом.
О гарантийном ремонте, хороших дорогах и нормальном топливе у нас никто не слышал. В этом разрезе золотой век японского автопрома закончился для нас где-то в середине или второй половине 90-х. Если бы в то время я попал в Японию, я бы убедил японцев продолжать выпуск вечных машин. Посмотрите на «Чайзер» в последнем кузове. Как можно было снять его с производства? Разве это не преступление против человечества?
В Японию я не попал и поэтому не смог сбить автомобильный прогресс с его дороги. Таких машин, как раньше, больше не делают. Моральная современность доныне здравствующих экземпляров («чистокровный» российский автопром до сих пор не достиг уровня японского времён 90-х и даже 80-х) не может препятствовать физическому старению и умиранию этих автомобилей от естественных и искусственных причин. Они уходят.