Прайд окаянных феминисток
Шрифт:
Наталья по ходу Полининого рассказа перестала бояться ее брата. Не миллионер — и хорошо. Значит, за ним никакого криминала, и бежать отсюда, схватив детей в охапку, нет никакой необходимости. Зато упоминания Полиной матери вызывали у Натальи недоумение и даже тревогу. Судя по тому, как девочка говорила, у нее нет к матери не только родственных чувств, но вообще никаких. Кажется, даже нет обиды за то, что фактически бросила. Похоже, Полина о матери вообще никогда не думает, ведь за целый месяц, пока они знакомы, она ни разу и слова о матери не сказала. С самого начала говорила только о тете Варе и брате, а о родителях — ни слова! Вот Наталья и решила, что брат с сестрой — сироты. И не стала расспрашивать, чтобы не травмировать ребенка. А ребенку-то, похоже, на родную мать просто наплевать.
Когда Полина опять вскользь упомянула мать и ее все время умирающих мужей, Наталья не выдержала и осторожно сказала:
— Ты мне никогда раньше не говорила, что у тебя есть мать.
— А чего говорить? — искренне удивилась Полина. — Ее же все равно нет!
И опять принялась оживленно болтать на гораздо более интересные ей и Вере-Наде темы — как выбирали обои и поссорились с Бэтээром аж на два дня, как заставила Бэтээра купить приличную мебель, как вымогала у Бэтээра компьютер, как невыносимо тяжело доказать Бэтээру, что девушки должны одеваться в соответствии с модой, а не в соответствии с представлениями о моде их престарелых братьев… Бэтээр, Бэтээр, Бэтээр. О чем бы она ни говорила, в теме всегда присутствовал Бэтээр — в самом центре, или немножко в стороне, или мелькал по касательной, — но присутствовал обязательно. Даже одноклассницы Антонина и Анна, эти ее Тоська и Нюська, попали к Полине в подружки только благодаря своему отношению к ее брату. Только эти две из всего класса не таращились на Бэтээра, раскрыв рот, не строили ему глазки и не спрашивали у Полины, есть ли у него невеста. В общем, только к Тоське и Нюське Полина брата не ревновала. Хотя, конечно, сама пока не осознавала, по какой причине выбрала именно этих подружек. Такая привязанность, чтобы не сказать зависимость, может быть опасна. Девочка довольно упряма и своевольна, тут ее брат прав, что бы там Наталья ему ни плела. С таким-то характером да при таком-то отношении к старшему брату, как к личной собственности, Полина может и дров наломать. Например, начнет лезть в его отношения с женщинами — и все, и пробегает мужик в холостяках до тех пор, пока Полина сама замуж не выйдет и детей не нарожает. И то еще не факт, что сумеет переключиться на воспитание собственных детей и оставит брата на произвол судьбы. Скорей всего — включит в свою семью, даже и не подумав поинтересоваться его мнением на этот счет, и будет он до конца своих дней и добытчиком, и защитником, и кормильцем, и воспитателем, и каменной стеной, и широкой спиной, и мишенью для насмешек, и громоотводом для гнева… В общем, будет он вечным старшим братом вечно младшей сестренки, а мужем и отцом ничьим не будет. Надо бы с девочкой на эту тему осторожненько поговорить, пока не поздно…
Оказывается — поздно. Она уже сумела вмешаться в его личную жизнь, причем, как поняла Наталья, неоднократно.
— Вот тут Бэтээр с женой собирался жить, — рассказывала Полина, показывая гостям очередную комнату. — Ничего, да? Мебель он сам выбирал, а ковер и занавески — я. А то он розовые купил бы. Эта его свинья недорезанная, видите ли, очень любила розовый цвет. Или это первая любила?.. Я уже забыла. Ну, какая разница… Все равно ни на ком не женился.
— А почему? — в один голос спросили Вера-Надя.
Наталья глянула на них укоризненно — разве можно такие бестактные вопросы задавать? — но вслух ничего не сказала, потому что упрекать их вслух не имела никакого морального права: Вера-Надя своим вопросом опередили ее на секунду.
Полина ничего бестактного в этом вопросе, по-видимому, не усмотрела, ответила охотно и даже с подробностями:
— Ну на ком там жениться-то? Я ж говорю — свинья. С пластической операцией. А сама визжала, что меня надо было утопить, когда еще родилась. А еще одна и про тетю Варю гадости говорила, а сама потом негритенка родила. Ну и что такого, правда? Он же не виноват, что негритенок. А она его с бабкой бросила и сбежала. Вот и женись на такой… А еще одна вонючая была,
— Какое наследство? — не поняла Наталья. — При чем тут наследство?
— При том… — Полина многозначительно подняла брови и поджала губы. — У Нюськи мама кто? Юрист. Нюська раз к ней на работу зашла, а там эта, которая свинья недорезанная… Нюська не нарочно подслушивала, это нечаянно получилось. Эта свинья спрашивала, какое наследство ей светит, если у мужа еще мать и сестра есть. Главное — у мужа! Хоть бы уж женились сначала, а потом спрашивала. Я потом на всякий случай ей сказала, что все на меня записано. Потихоньку от Бэтээра. Она вроде бы ничего, но по углам шарить сразу перестала. А сама все равно сидит и сидит. Тогда я про пластическую операцию спросила — она сразу и смылась. Без всякого наследства.
— Полина, по-моему, ты сильно преувеличиваешь, — растерянно сказала Наталья. — Конечно, бывают женщины, которые выходят замуж за богатых стариков в расчете на наследство. Но твой брат молодой и здоровый человек! Он будет жить сто лет, и рассчитывать кому-то на наследство!.. Выдумываешь бог знает что, вот что я тебе скажу.
— Какая вы наивная, тетя Наташа! — закричала Полина почему-то очень радостно. — Свинья эта недорезанная потом за другого вышла! Ему сорок лет было! А он через год от инфаркта умер! Это случайность, да?
— Ну, как тебе не стыдно? — рассердилась Наталья. — Ну, в чем ты человека обвиняешь?! Насмотрелась по телевизору гадости всякой! Ты ведь не можешь знать, что там на самом деле произошло!.. Полина, ты меня расстроила.
— Я больше не буду, — быстро сказала Полина, глядя на нее без всяких признаков раскаяния. — Не расстраивайтесь, пожалуйста, тетя Наташа! Я ничего не выдумала, честное слово. Но раз вы расстраиваетесь — я больше не буду… Ну их всех, в самом-то деле. Может, там никто и не виноват, откуда я знаю, правда что… Но все-таки хорошо, что Бэтээр тогда не женился. Береженого бог бережет.
— Ладно, — примирительно сказала Наталья, стараясь не засмеяться. — Ты и сама все понимаешь, большая уже. Просто о брате волнуешься, вот и защищаешь его так… чересчур. Или ты в принципе против того, чтобы у него своя семья была? Жена, дети…
— Чего это я против? Ничего я не против! — горячо начала Полина.
Но тут вернулись Вера-Надя, которые отправились в самостоятельное путешествие по квартире, когда поняли, что Полине разговаривать с тетей Наташей интереснее, чем их водить. Вернулись вместе с Любочкой, которая проснулась уже несколько минут назад и самостоятельно отправилась искать хоть кого-нибудь, но никого не нашла, зато набрела на замечательную комнату, где висит очень много всякой одежды, и в этой одежде можно так спрятаться, что вообще никто всю жизнь не найдет.
— Потом поговорим, ладно? — быстро шепнула Наталья, как бы давая Полине понять, что у них есть секрет, только для двоих, не только не для посторонних ушей, но даже и не для Веры-Нади и Любочки. Очень важный секрет. — Девочки, сейчас мы все вместе попьем чайку, а потом все вместе придумаем, где нам лучше всего погулять.
— Гулять — только на лоджии, — строго заявила Полина. — Бэтээр запретил вас сегодня выпускать. Сказал, что вечером сам на природу отвезет, там погуляем. А без него — только на лоджии.
Все-таки до чего они оба забавные — и Полина, и ее брат. И очень похожи друг на друга, несмотря на то, что внешне — полные противоположности. Ну да, у них же отцы разные. Интересно, есть в доме фотографии хотя бы родителей? Во всяком случае, она не заметила нигде ни одной фотографии ни Полины, ни ее брата, ни их тети Вари, ни матери… Ну, матери — ладно, может быть, действительно ни одной фотографии не осталось, она ведь здесь почти и не жила. А фотографии остальных? Надо потом спросить, есть ли у них семейный альбом…