Предатель

Осинский Валерий

– Олежка, ты об этом происшествии в церкви?

Деревянко кивнул. Наташа с сочувствием посмотрела на Аспинина.

– Надо знать, где кричать и в кого швырять! – сказал Олег. – Уже после гуманитарной беспошлинной помощи импортными сигаретами, главный батюшка России стал богатейшим человеком страны. Входит в совет банка «Пересвет», который обслуживает финансовые интересы Патриархии, играет на бирже, владеет нефтяным бизнесом, торгует металлом и автомобилями. Его личное состояние оценивают в четыре миллиарда долларов, а поместья разбросаны по всей Европе. Прибавь сюда новый закон минэкономразвития о передаче земель церкви, и его позицию

«Священство выше Царства», которую не осудил президент. Плюс личность неординарная: в свое время отказался одобрить войну в Афганистане, за что был разжалован в Смоленск. Соображай, какие люди за ним стоят и какая сила! – Деревянко захотел расспросить Аспинина о его жизни, но подумал: как многие старые знакомые, тот станет отмалчиваться или лебезить и лезть в друзья. – Словом, почитайте. Пойдем, Нат.

Костя нетерпеливо посмотрел им вслед. Помощник вежливо ждал. Андрей прочел.

«Агент Варавва, священник православной церкви, 1968 года рождения, с высшим образованием. Завербован в феврале 1993 года на религиозно-патриотических чувствах для выявления и разработки антигосударственных элементов из числа православного духовенства, среди которого он имеет связи, представляющие для службы безопасности интерес. А также для выявления в широких кругах общества лиц не лояльных власти.

Предоставил ряд заслуживающих внимания материалов, по которым проводится документация преступной деятельности руководителя района Чибискова и его заместителей Воробьева и Холкина по нецелевому использованию государственных средств. Установлено наблюдение за руководителями региональных отделений партий парламентского меньшинства Санаева и Кочетова, субсидирующих восстановления храма. (Предположительно, для получения политических дивидендов среди прихожан.)

Пять лет назад в поле зрения Вараввы попал представитель пишущей интеллигенции, Аспинин Валерий Александрович, кандидат филологических наук. В беседе с агентом Вараввой, в присутствии жены священника и их соседа, брата-близнеца Валерия, Андрея Аспинина, резко отзывался об иерархах РПЦ, вел дискуссию об иконоборчестве и религиозных настроениях в российском обществе. (Подробный отчет о беседе приложен к личному делу Вараввы.)

После этого за Аспининым было установлено негласное наблюдение. Его связи с представителями подрывных организаций и представителями интеллигенции, нелояльными власти, не выявлены. Дальнейшую разработку объекта было решено: проводить нецелесообразно.

Годом позже в компьютерных файлах Андрея Аспинина Вараввой были обнаружены отрывки текста антиклерикального содержания, написанные Валерием Аспининым. Во время заграничных командировок брата Валерий работал над материалом у него дома.

Осенью прошлого года синопсис работы и часть художественного текста были разосланы автором в издательства и художественно-публицистические издания. Но получили отрицательный отзыв.

В настоящее время Агент Варавва отказался сотрудничать с органами, мотивируя отказ несогласием с заявленными принципами охраны безопасности государства и практическими методами работы в этой области.

Есть основания предполагать, что его сын, студент политехнического университета Аркадий Каланчев, тесно связан с активистами организации православно-патриотического толка «Народный собор». В активной работе организации не участвовал. Организовал свой кружок радикально настроенной молодежи. Связь этой группы и Валерия Аспинина проверяется.

Вероятно, по инициативе

членов группы Каланчева, Никиты Белькова и сестры Каланчева Елены, в центральном храме Московской Патриархии Христа Спасителя была осуществлена провокация против Иерархов РПЦ.

Учитывая тематику литературно-художественных работ Аспинина, не исключено, что он, выполняя политический заказ третьей стороны, пытался привлечь внимание к себе и к своим работам, используя подрывную работу молодежной группы.

Обстоятельства дела и круг лиц причастных к провокации устанавливается.

Потому как происшествие получило резонанс в определенных слоях общества, считаю необходимым оставить Валерия Аспинина под наблюдением специалистов до окончательного выяснения обстоятельств дела.

Учитывая нежелание агента Вараввы сотрудничать с органами федеральной безопасности, предлагаю дальнейшее его использование в наших интересах прекратить».

Звание, фамилия и подпись были ретушированы. Андрей побледнел.

– Дай-ка, – протянул руку Афанасьев. Тот передал ему бумагу и прочитал второй документ.

«…Из докладной записки ректора гуманитарного института, агента Воробьева, можно сделать предварительное заключение о том, что рукопись Аспинина Валерия Александровича, переданная агенту Воробьеву для рецензии, художественной ценности не представляет. Со свойственным агенту Воробьеву красноречием он утверждает, что Аспинин не является социально и политически опасным элементом, интереса для службы безопасности не представляет, и просит изменить ему «меру пресечения».

Вместе с тем из докладной записки не ясно, имеется ли продолжение рукописи, а если имеется, то возможно ли ее использование в подрывных целях, направленных против части российского общества, исповедующего православие.

Следует предположить, что позиция агента Воробьева в деле Аспинина носит субъективный характер и окончательно не определена».

Помощник принял у Афанасьева листы в папку и вышел.

– Ты их знаешь? – сказал Костя. Андрей кивнул. – Потом разберешься! Пойдем, пожуем.

– Я домой…

– Чудак, мы давно плывем! Пойдем к столу.

Из всего поданного на ужин Аспинин поковырял голубцы в свежих виноградных листьях, бефстроганов с молодой картошкой, съел фруктовое мороженное и выпил кофе «Глиссе». За компанию он махнул несколько рюмок коньяка и от нервного напряжения и усталости быстро охмелел. Но душе было мерзко, и Андрей вышел на палубу.

В каюту его отвел матрос в форменной тужурке.

За окном неслышно покачивался вверх-вниз и вправо темный горизонт, местами точно насквозь просверленный красными огоньками. От них по воде ползли кровавые удавы. На столе бутылка красного пьемонтского барбареско и корзина с фруктами. Афанасьев дремал в ванной из оникса. Из пены виднелась его волосатая грудь.

– Кость, где они пристанут? – спросил Аспинин.

– На фига тебе? – лениво отозвался тот. – Завтра будем в Москве. Чудак. Люди ради вечера здесь пятки лижут…

Помолчали.

– Валеру выпустят. Мы с утра на рыбалку, – сонно сказал Костя. – Ты как?

– Никак. Кто эта девушка с Олегом?

– Очередная никто. – Афанасьев добавил. – Гимнастка. На тренировке шею сломала. Олег ее в клинике увидел. По благотворительным делам. С того света вытащил. Полина знает.

Сверчок с грустной беззаботностью пел на стене, и печальны были огни яхты, медленно дрейфующей по водоему, для того, кто смотрел на них с берега.