Предел бесконечности
Шрифт:
– Пап, подари мне одну вещь.
– Какую, милая?
Анна замялась. Отец выжидающе смотрел в ее юное, уже недетское лицо.
– Диск с данными о Глебе.
Резко скрипнул отодвинутый стул.
– Зачем тебе?
– Алексей Андреевич поднялся над дочерью.
– Там просто набор фактов, которые нужны мне для анализа.
– Ну... ты же говорил, что Глеб как бы мой.
– Я создавал его, думая о тебе, дорогая.
– Да, знаю. Но раз ты отдаешь Глеба другим, оставь мне хотя бы память о нем. Просто память, пап.
Жулавский направился к шкафу. Медленно, будто
– Аня, я подарю тебе диск, но, пожалуйста, никому его не показывай.
– Я буду беречь его, как зеницу ока!
– Это часть тайны. Помнишь?
Анна помнила, как в детстве, когда мама еще была с ними, они играли в Тайну - говорили шепотом, ходили на цыпочках, хранили Тишину, пока папа работал. Мама придавала Тайне какое-то особое значение. Анне казалось поначалу, что Антон и Тайна одно и то же. В речах матери, обращенных к индивиду, звучало нечто возвышенное, ласковое и божественное. "Мама любит Антона больше, чем меня", - как-то раз пожаловалась девочка брату. Филипп посмеялся над ней и заявил: "А что ты хочешь? Антон - совершенное творение, а ты обычная сопливая девчонка". Теперь детские обиды представлялись несуразными выдумками, намешанными в голову вместе с бестолковыми мультяшками. Никто не любил Анну так, как любила мать. Сколько удивительных стихов услышала она от мамы, сколько прекрасных снов было навеяно чудным мелодичным голосом. Ни один стандартный "чмок" в лоб, которым отец выражал свою любовь к дочке, не мог сравниться с искренним небесным теплом материнского поцелуя.
Отец работал днями и ночами, появлялись и уходили индивиды, и Тайна как-то незаметно исчезала из дома. Незадолго до того, как Ольга Жулавская отправилась на прогулку к реке, после которой уже никто и никогда не видел ее на земле, восьмилетняя Анна застала мать на террасе с альбомом и цветными карандашами.
"Что ты рисуешь?"
"Посмотри. Это Диво".
"Эти черточки?".
И мама огорчилась. Анна и сейчас отчетливо помнила тоску в ее лазурных потухших глазах. Больше про Тайну они не говорили...
– Вот. Держи.
Анна встрепенулась и приняла из рук отца узкую плоскую коробочку без пометок и подписей.
– Открой.
Она не без внутреннего трепета отогнула ногтем защелку. Крышка откинулась. Внутри лежал обычный компьютерный диск величиной с большую пуговицу. На кусочке бумаги, прикрепленной к нему, значилось "Раул Рут".
– Пап, это не тот, - Анна подняла озадаченный взгляд на отца.
Он улыбнулся.
– Это твой Глеб. У меня он проходит с другим именем. Ведь Глебом его окрестила ты, егоза.
– Хм. Раул Рут. А что это значит?
– Не помню. То ли "красный охотник", то ли "красный хранитель". Так назвала его мама.
– Мама? Разве она работала вместе с тобой?
– глазки у девочки оживленно заискрились.
– Подожди-ка, па, ведь Глеб появился у тебя совсем недавно!
Жулавский невольно посмотрел на помятую папку с рисунками, небрежно раскинувшуюся на столе. Анна решила уже, что отец не ответит, но он закончил начатое.
– Мама подарила мне его Тайну задолго до твоего рождения. Я держал его про запас... А теперь иди, Анюта. Мне надо работать. Завтра я провожу
Покупатель прибыл в назначенный час. Жулавский беседовал с ним в гостиной. Глеб ждал в библиотеке.
– Что ты испытываешь сейчас?
– задал вопрос Антон.
Индивид перевел на него взгляд. Наставник сидел в кресле под лампой. Его лицо выражало участие.
– У тебя стало больше морщин, - неожиданно для себя произнес Глеб.
Антон выказал удивление, чуть приподняв одну бровь.
– Воздух и солнце способствуют моей болезни. Однако в доме есть все, чтобы я мог поддержать свое тело.
– Ты никогда не хотел уехать отсюда? Испытать дорогу?
Опять удивление.
– Нет. В мои функции входило обучение и воспитание детей Алексея Андреевича. Я помогаю ему в работе. Мне поручено опекать вновь созданных.
– Кто я, Антон?
– Индивид. Тот, кто будет служить людям своими знаниями и силой.
– Я избрал цель. Я хочу стать родным для земли.
Наставник долго и внимательно рассматривал Глеба, будто стремился отыскать в его облике нечто из ряда вон выходящее.
– Кто сформулировал тебе цель?
– Я сам, - в глубоких синих глазах блеснул дерзкий огонек.
– Ты первый индивид, от которого я слышу подобные слова. Ольга Александровна сказала бы, что ты выбрал дорогу к Диву.
– Каковы мои шансы достичь результата?
Ответом было молчание.
– Полагаешь, задача не имеет решения, Антон?
– Ты стремишься к пределу бесконечности.
Глеб встал.
– Сейчас меня позовут, - медленно произнес он.
– Раул Рут, - раздалось из гостиной.
– Прощай, Антон, - проронил Глеб и пошел к людям.
Дом опустел. Жулавский ходил по холодным комнатам, бесцельно брал и переставлял с места на место предметы, останавливался перед рамами, в которых вились странные узоры Ольгиных картин, и в полутьме подолгу рассматривал каждую. Телефонный звонок настойчиво дребезжал в гостиной. Звук мешал и не призывал.
"Две недели. Еще две недели. Я обниму его. Того, кто выйдет из капсулы. Я буду считать его сыном... или дочерью..."
Алексей Андреевич вздрогнул. Собственная мысль пошатнула привычный образ мышления, а призрак одиночества, подкравшийся из душной темноты коридора, пронзил рассудок животным ужасом. Жулавский поспешно отступил к кабинету. Из-под двери пробивался электрический свет. Там стоял микроскоп, грелись иглы для выжигания нового орнамента, и все же он повернулся к дверям спиной. Пустота, захватившая душу, вытеснила желание творить. Хандра заплетала рассудок липкой паутиной.
Он добрел до библиотеки, запнулся на пороге, но вошел. В кресле перед незакрытым гардинами окном застыла тень. Рука опустилась на клавишу выключателя. Вспыхнул свет.
– Анна сообщила, что добралась хорошо, - доложил Антон.
– И все?
– Передала вам привет. Судя по голосу, она чувствует себя прекрасно... Алексей Андреевич, у девочки теперь своя жизнь. Она выросла. Это было неизбежно.
– Боюсь, я слишком мало времени уделял дочери, - Жулавский опустился на диван напротив индивида.
– У меня нет последователя. Не будет меня, не будет и новых творений.