Предел. Дети палача
Шрифт:
«Проклятье!»
Севера метнулась вправо, намереваясь снова проделать трюк с ногой и пахом, но бородатый конвоир, которому предназначался удар, резво отскочил и мыс сапога пнул пустоту. Тут же она получила кулаком в скулу.
Дарния зарычала, как зверь, и, успев поймать восхищенный взгляд Невеи, увернулась от следующего удара.
Раздался звон выхваченного из ножен меча и приказ Дориара: «Убрать оружие!»
— Ха! — выкрикнула Севера и удар бородатого законника кулаком по спине на миг погасил огонь ярости в ее глазах.
Но только на миг. Оскочив в бок, она развернулась, подпрыгнула и впечатала каблук
Воодушевленная яростью подруги, Невея попыталась вырваться, но Дориар схватил ее за волосы, с силой намотав их на кулак.
А Севера получила удар в живот, и тут же — в челюсть, затем два тычка под ребра и один в зубы. Законники схватили ее за руки, обозначив конец сопротивления, конец этой короткой схватки, исход которой был всем понятен с самого начала. Разве что сюрпризы в виде сломанной ноги, разбитого носа и покалеченных гениталий оказались весьма неожиданны, если учесть то, что у дарнии были связаны руки за спиной.
А избитая Севера сейчас жалела о том, что так долго играла в осторожность — все выжидала, строя из себя рассудительного стратега. Дура! Надо было плюнуть в задумчивую рожу здравого смысла еще тогда, в кабинете Горхала и, несмотря ни на что, попытаться прорваться к мечу.
Законник, у которого из сломанного носа текла кровь, занес, было, кулак, чтобы двинуть Северу по лицу, но его остановил ровный, нетерпящий неповиновенья голос Дориара:
— Хватит! С нее достаточно! Не нужно, чтобы она выглядела, как испорченный кусок мяса, когда завтра ее будут вести на эшафот, — продолжая держать за волосы Невею, он направил набалдашник трости в сторону Северы и ухмыльнулся: — Неплохо ты наваляла моим людям. Уважаю. Вас в монастыре и в самом деле неплохо обучают драться.
Севера сплюнула вязкую окровавленную слюну, решив ничего не отвечать советнику. В голове гудело, а в глазах двоилось.
— Что встали? — крикнул Дориар законникам. — Ведите ее куда вели!.. А ты, — не скрывая отвращения, обратился он к бедолаге со сломанной ногой, — Сиди пока здесь. Позже я распоряжусь, чтобы тебя к лекарю доставили, хотя ты и не заслуживаешь этого.
Через минуту они спустились по узкой лестнице в подвал. Здесь располагалось всего десять камер, ведь, по сути, это место не было настоящей тюрьмой. Сюда сажали сроком от одного до тринадцати дней любителей подраться, мелких воришек и тех, кому еще предстояло выслушать судебный вердикт.
У всех камер были окованные железом двери с массивными засовами и крошечными оконцами. Вот только одна, самая просторная и крайняя от выхода темница походила на клетку для зверей — преградой к свободе служила железная решетка. Обычными узниками этой камеры были бражники — любители поскандалить, которые отрезвев, заслуживали разве что пинка под зад, и в редких случаях, один удар плетью.
Возле этой камеры и велел остановиться Дориар. Сейчас в ней находились трое: жирный тип, который спал, свернувшись калачиком прямо на полу и издающий звуки похожие на раскат грома; прилично одетый старик, дремлющий сидя на широкой лавке, и молодой мужчина, застывший возле стены с закрытыми глазами, но зато с открытым ртом, из которого тянулась нить слюны.
— Выкиньте отсюда эту троицу, — распорядился Дориар.
Законники бросились выполнять приказ. Им понадобилось немало времени, чтобы вывести упирающихся не отрезвевших узников из камеры. А жирный тип, к тому же, едва его поставили на ноги, принялся плеваться во все, что видели его осоловевшие глаза, чем заслужил пару увесистых оплеух. Так или иначе, а камеру все же освободили, переведя узников в другую темницу.
Как только за дарнией и девочкой и закрылась дверь, вделанная в решетку, Дориар обратился к Невее, при этом нацепив на лицо выражение сожаления:
— Ты уж извини, малышка, но пока я не пойму чего от тебя ожидать, ты посидишь здесь. Видишь, я даже не стал вас с подругой разлучать, — он растянул губы в улыбке, во взгляде появилась легкая печаль. — На самом деле я хороший и добрый человек и, надеюсь, ты скоро в этом убедишься.
Севера не могла понять, издевается он или на самом деле пытается состроить из себя добрячка. Скорее — и то и другое. Этот человек слишком хитрый, чтобы быть однозначным.
— Сейчас я уйду, но скоро вернусь, — продолжал Дориар. — Мне нужно кое-что принести, чтобы кое в чем убедиться, — он многозначительно поднял вверх палец, после чего прильнул к решетке, прищурил глаза и тихо спросил: — Скажи, ты любишь кошек?
Да, Невея любила кошек, просто обожала. И что вообще это за вопрос такой?
— Нет! — резко ответила она.
— Ну, ничего. Я, знаешь ли, тоже не очень… — Дориар пожал плечами, развернулся и, вращая между пальцев трость, направился к выходу. На лестнице он оглянулся и подмигнул Невее, которая провожала его испепеляющим взглядом.
Как только Дориар и законники ушли, Невея повернулась к Севере, которая уже сидела на лавке с изможденным видом, прислонившись к шершавой стенке.
— Ты как?
— Нормально, — ответила Севера, думая, что хуже некуда. Правый глаз у нее заплыл, превратившись в узкую щелку, нижняя губа распухла, челюсть и скула выглядели так, словно их намазали соком черники. Болел бок, куда пришлись сразу несколько ударов, и спина. — Кости целы, — нашла она положительную сторону своего положения и с трудом, но все же сумела улыбнуться, — чего не скажешь о том уроде со сломанной ногой. В одном советник все же прав: я и, правда, неплохо наваляла его людям.
Невея отошла от решетки, пересекла камеру и села на лавку возле подруги.
Напротив их темницы на сене висел фонарь, далее — еще два, а в конце коридора за столом сидел стражник, который задремал сразу же, как только ушел Дориар со своими людьми. Из одной их камер доносился раскатистый храп, а когда он время от времени затихал, слышалось невнятное бормотание и кряхтение.
В камере Невеи и Северы стоял противный кислый запах, но было сухо и относительно чисто. Пол и стены расчерчивали падающие от решетки линии теней, трепещущие под неровным светом фонаря.
— Когда мы отсюда выберемся, — с трудом ворочая губами, произнесла Севера, — я первым делом прибью этого вояку Мархата. В том, что мы здесь, целиком и полностью его вина, — она говорила эти слова без злости, как если бы журила друга за необдуманный поступок. — Как считаешь, заслуживает Мархат хорошей трепки? А, может, люди советника прямо сейчас цепляют на него наручи с цепью, как у меня, и скоро его притащат сюда?.. Кхм… что-то говорить мне больно.