Предел. Дети палача

Видинеев Дмитрий

Три законника поднялись по лестнице, и зашли в библиотеку. Горхал знал, что на осмотр этого зала у них уйдет не больше минуты, а далее, если прихвостни советника зайдут в кабинет… Что тогда произойдет? Окажет ли Севера сопротивление?

— Я дам и тебе шанс, старик, — продолжал Дориар. — От тебя лишь требуется не суетиться, так сказать, закрыть глаза на некоторые вещи. И вот еще что… — он выдержал паузу, давая понять, что его последующие слова очень важны. — Ты должен уничтожить реликвии, эти поганые черепа. Я понимаю, что тебе, как хранителю веры…

— Почему бы просто не убить меня? — ощущение тяжести прошло,

сменившись злостью. Горхал посмотрел на советника так, будто собирался уничтожить его одним взглядом.

— Убить тебя? — почти добродушно воскликнул Дориар. — Так и будет, старик. Так и будет, если ты решишь избрать путь великомученика. Но это не в интересах ордена. Нам вовсе ни к чему менять порядок вещей, по крайней мере — внешне. Пускай люди все так же ходят в храм, молятся Трем Богам, и думают, что жизнь штука мерзкая, учитывая то, что творится в стране, но все можно исправить благодаря вере и усердным молитвам. Пускай люди так думают. Никому ведь не нужен шум из-за того, что весь уважаемый совет храма будет обвинен в заговоре против государя?

Горхал подумал, что очень желает смерти этому гнусному чернокнижнику, который смотрел на него с кривой ухмылкой и ждал ответа на свой вопрос. Впервые в жизни жрец желал кому-то смерти. На лбу главы храма выступила испарина. Медленно, с каким-то напряжением, Горхал перевел взгляд на алтарь, а затем на медный канделябр, в котором новенькие свечи только начали оплывать блестящими каплями расплавленного жира. Пламя на фитилях трепетало, и света от свечей было меньше, чем пляшущих по стенам и сводам храма теней.

Рука Горхала потянулась к канделябру, пальцы коснулись медной узорчатой стойки и застыли.

— Не делай этого, — спокойно предостерег Дориар. С видимой неохотой, свободной от трости рукой, он вынул из чехла на поясе длинный тонкий нож — пламя свечей отразилось от лезвия, сделав его похожим на раскаленную иглу. — Ты ведь знаешь, я убью тебя.

— Знаю, — голосом человека, который уже принял твердое решение, ответил Горхал. Его глаза затуманила печаль, а в сознании, затмив все чувства, осталось лишь сожаление о том, что он почти ничего не успел сделать для Невеи, помочь в ее противостоянии. Как же не хотелось вот так умирать. Он почувствовал, что его жизнь подошла к концу еще в тот миг, когда советник и законники только зашли в храм, видел, что в лице Дориара пришла сама смерть. Ну что же, теперь дело за малым — уйти, не опозорив свою честь, показать этому самоуверенному чернокнижнику, что он, верховный жрец храма, еще способен на собственное противостояние.

— Подумай хорошенько, Горхал, — произнес Дориар.

— Я уже подумал, — жрец схватился за стойку и с невероятным усилием поднял и занес над головой тяжелый канделябр, наперед зная: удар этой бронзовой штукой не достигнет цели.

Через мгновение он почувствовал боль — Дориар сделал быстрый выпад ножом, пронзив сердце Горхала. Канделябр выпал из рук и, ударив жреца по спине, с оглушительным грохотом упал на пол. Разбрасывая снопы искр, разлетелись свечи.

Дориар, с выражением досады на лице, вырвал клинок из груди жреца, резким взмахом стряхнул с лезвия кровь и погрузил нож в чехол.

Под аккомпанемент эха от упавшего канделябра Горхал сначала рухнул на колени, а затем — лицом вниз, на пол. Волосы седым ореолом разметались вокруг головы. Из-под распростертого в виде креста тела расползалось черное пятно крови. Горхал умер еще до того, как его голова коснулась пола, но в угасающем сознании успела промелькнуть последняя уверенная мысль: «Невея справится!..»

А наверху трое законников вышли из библиотеки и направились к кабинету.

— Глупец, — сквозь стиснутые зубы процедил Дориар. — Я ведь дал ему шанс. Глупец, решил таки стать мучеником, — он с презрением сплюнул. Потом поправил чуть съехавшую на правое плечо меховую накидку, снова нацепил на лицо маску спокойной надменности и с притворным сожалением произнес: — Жаль, не успел я у него узнать, чем здесь так приятно пахнет.

— Это запах сушеного тысячелистника, — угрюмо сказал один из законников.

— Ты уверен?

— Да, господин.

— Хм… приятный запах. Очень приятный.

После того, как глава храма и Невея ушли в зал с реликвиями, Севера, чтобы как-то себя занять, некоторое время рассматривала прикрепленную к стене карту Исходных Земель. Но скоро ей это занятие наскучило, тем более, что карта была настолько древняя и со времени ее составление в стране произошло столько изменений, что Севера только примерно смогла проследить по ней путь, который проделали они с Невеей.

Походив бесцельно по комнате и подбросив в камин полено, дарния взяла с полки самую тонкую книгу под названием «Жизнь мудрого Везика», легла на диван, мягче которого, как ей показалось, могут быть только облака, и начала читать.

Раньше она никогда не слышала ни про какого Везика, а прочитав десяток страниц, узнала, что жизнь этого мудреца была так же скучна, как у камня на обочине заброшенной дороги. Несмотря на легкое чувство тревоги и переживания за Невею, Севера уснула так крепко, как уже давно не спала. Во многом этому способствовали сытый ужин, жар камина, мягкий диван, ну и, конечно же, самая скучная книга на свете.

В то время, как Невея разговаривала с женщиной призраком, а в храм вошли Дориар и законники, Севера видела во сне погруженный в летнее благоденствие монастырь святой Дары; видела своих подруг: Зингару, Валию, Уору и Райну, настоятельницу Ирьяду Нару и целительницу матушку Гаю — это был прекрасный спокойный сон.

А когда до ушей Северы донесся приглушенный грохот от выпавшего из рук Горхала канделябра, во сне она посмотрела на небо над монастырем и подумала, что приближается гроза.

Гроза действительно приближалась, но иного рода, без грома и молний — она вырвала Северу из объятий сна суровым возгласом законника: «Встать!» и холодом стали клинка, прижатого к щеке.

Севера открыла глаза. Ей хватило пары мгновений, чтобы оценить ситуацию. И оценка эта была неутешительной: над ней, как скалы нависали трое крепких законников с мечами в руках. В их глазах горело торжество, словно они смотрели на только что взломанный сундук полный сокровищ.

— Встать! Повторил один из законников, не отводя острие меча от лица Северы. Видимо предупреждение Дориара о том, что эта женщина опасна, он принял со всей ответственностью.

Мозг Северы лихорадочно заработал, в сознании вспыхивали вопросы: «что произошло? Что с Невеей? Что делать? Где Горхал?..» Она поняла: сопротивляться и делать резкие движения — не следует. Сейчас лучше притвориться паинькой.