Предел. Дети палача
Шрифт:
Невея прижалась в Севере и вздохнула.
— Там, в зале с реликвиями, кое-что произошло, — сказала она и поведала о реке, о сожженном цветущем мире, о призраках, будто восставших их пепла и о том, как они стали единой искрой. — Теперь, я полагаю, — закончила она рассказ, — сила призраков во мне. Странно звучит, правда?
— Странно? — Севера усмехнулась и тут же поморщилась от боли. — После всего, что мы с тобой повидали, для меня больше не существует слова «странно». Разве что если небо грохнется на землю с луной и звездами, я скажу, что — да, это странно. — Немного помолчав, она добавила: —
— Жаль, — согласилась Невея.
— Знаешь, что я думаю? — Севера встрепенулась. — Я думаю, что нас предали. Дориар достаточно о тебе и обо мне знает. Откуда? Ну, скажи, откуда он мог узнать? Кто-то из отряда Мархата сообщил ему. Это точно. Больше некому. Только мы появились в городе, как нас тут же хватают, как раненых куропаток. И сколько бы Мархат не уверял, что каждый его воин скорее перережет сам себе глотку, чем окажется предателем, но… и в здоровом лесу попадаются гнилые деревья. Кто-то затаил обиду, а кого-то просто подкупили. А, возможно, в отряде изначально был соглядатай чернокнижников.
— Возможно, — вздохнула Невея.
В конце коридора погасла лампа. Стражник, будто почувствовав, что стало темнее, проснулся, с ворчанием выбрался из-за стола и заменил огарок в лампе на новую свечу.
— Как думаешь, мы выберемся из этой передряги? — тихо спросила Невея.
Севера долго молчала, словно опасаясь делать предположения.
— А что говорит твое предчувствие? — наконец решила она сама задать вопрос.
— Ничего не говорит. Но… мне почему-то не страшно. Даже не знаю… мы не должны отчаиваться.
— Кто здесь отчаивается? — Севера попыталась улыбнуться, но губы отказались повиноваться. — Лично я не отчаиваюсь, — на самом деле она была близка к отчаянию. Перед глазами то и дело вставал образ плахи и тех шестов с насаженными на них головами, что «красовались» на площади. Но как бы то ни было, дарния решила не показывать страха. Даже если завтра ей суждено стоять на эшафоте, она постарается держаться достойно. Хотя с такой разбитой рожей, подумала она, это будет нелегко.
Раздался звук открываемого замка, скрипнула дверь, и скоро на лестнице показался Дориар, с неизменной тростью в руке и печальной улыбкой, словно говорящей: «Я сожалею о всех своих грехах, но буду совершать их и дальше». С ним явились два законника — те из пятерых, что не пострадали в схватке с Северой. Один из них — рослый и широкоплечий — держал в руках большую черную коробку.
— Эй, любезный, — выкрикнул Дориар. — Принеси-ка мне свой стул.
Стражник схватил стул, быстро прошел с ним по коридору и услужливо поставил его перед Дориаром.
— Прошу, господин советник.
— Благодарю, друг мой.
«Крысы, играющие в любезность», — подумала Севера, а Невея подумала почти тоже самое, но связанное с фекалиями.
Дориар прислонил трость к стенке, взял у стражника коробку и уселся на стул, положив ее на колени. С улыбкой он переводил взгляд, в котором появилась хитринка, с Невеи на Северу, затем снова на Невею.
— А у меня для вас подарочек, — произнес он тоном не предвещающим ничего хорошего.
— Подарочек будет если ты разбежишься и грохнешься башкой об стенку, — эти слова стоили Севере боли в разбитых губах, но оно того стоило.
Впрочем, ее укол не вызвал у советника сколько-нибудь заметного недовольства. По крайней мере — внешне.
— Возможно, однажды я так и сделаю, — ответил он. — Если мой разум накроет застень безумия. Хотя я в этом очень сомневаюсь, — Дориар встрепенулся, будто на него повеяло холодом. — Но перейдем к делу, — он отодвинул крошечную медную щеколду на коробке и снова исподлобья взглянул на узниц. — Вам должно быть любопытно, что там внутри?
Невея чувствовала исходящие от коробки волны. Как холод, который не ощущаешь кожей, но сознаешь его ледяную суть где-то внутри, возможно, в самой душе. То же самое она чувствовала во время битвы отряда Мархата с нежитью и нечистью.
— Нет, не любопытно, — спокойно ответила она.
А Севера проворчала:
— Да открывай ты уже свой ящик.
Коробка дернулась в руках советника, потом еще раз. Послышалось шипение.
— Ого, — усмехнулся Дориар. — Она сама просится наружу. Не нравится ей, видите ли, сидеть в темноте. Ну что ж, уважим… — он быстро открыл крышку, запустил внутрь руку и, держа за холку, выудил полосатую кошку. Растопырив лапы с крючьями когтей, она хрипела и бешено махала хвостом из стороны в сторону. Все бы ничего, кошка как кошка — если бы не глаза: они походили на два мраморных шарика, вделанных в темную оправу глазниц.
— Познакомьтесь, ее зовут Раваэлла, — заявил Дориар. — Моя любимая кошечка. Всю свою жизнь она жила, как королева. Спала на пуховых подушках, ела гусиный паштет и пила только сливки. Один слуга поплатился жизнью за то, что имел неосторожность наступить ей на хвост — кстати, его голову вы могли видеть на площади, насаженную на кол. Да, Раваэлла особа утонченная… была, — советник заглянул в морду кошки и вздохнул. — Не далее, как полчаса назад, я убил ее. А потом воскресил, в некотором смысле. Видите, на какие жертвы мне пришлось идти?
— И зачем тебе это было нужно? — спросила Севера, в общем-то, догадываясь, в чем тут дело.
Кошка дергалась и хрипела, выпучив белесые глаза. Один из законников взял с колен советника коробку. Стражник, который слышал слова Дориара и явно не имеющий отношения к некромантам, стоял в конце коридора с ошарашенным видом, наверняка жалея, что сегодня его дежурство.
Советник поднялся со стула.
— Зачем нужно? — он уставился на Невею. — Я, в общем-то, доверяю своим людям. Доверяю сведениям, что они приносят. Но в особо важных делах сведения все же лучше проверять. Сейчас, как раз, тот самый случай, когда нужно убедиться…
Дориар быстро подскочил к решетке и, почти без замаха, швырнул Раваэллу в Невею.
Кошка бесшумно врезалась в невидимую преграду и упала на пол безжизненной грудой плоти и шерсти.
Невея отпрянула, но быстро взяла себя в руки. Севера же оставалась спокойной, хотя давалось это нелегко. Она смотрела на недвижимую, теперь уже точно мертвую Раваэллу, изобразив на лице равнодушие.
Проверка сведений продлилась всего мгновение и, судя по тому, как приподнялись брови Дориара, а губы растянулись в улыбке больше похожую на гримасу, итог опыта его обрадовал.