Предписанное отравление

Бауэрс Дороти

– Ну, мне кажется маловероятным, чтобы последний визит в комнату бабушки был совершен ради убийства. Слишком уж нарочито, под носом у Карновски и второй внучки. Если старушку убила Дженни, то, думаю, она сделала это во время ужина. Предположим, что это сделала она, и не станем рассуждать, почему она отравила пузырек, а не стакан. Знает ли Карновски, что она сделала? И не пытается ли Кэрол Квентин защитить кузину?

– Почему вы так думаете?

– Я не говорил, что я так думаю. Но вспомните, что именно Кэрол в разговоре с нами пыталась преуменьшить

антипатию миссис Лакланд к Карновски. Она притворилась, что это лишь из-за того, что он – киноактер. Также именно Кэрол ничего не сказала о том, что ее бабушка собиралась поговорить с Ренни о…

– Возможно, она так пыталась защитить себя.

– Может быть. Также это могло бы скрыть мотивы Дженни, ведь та несколько дней назад попала в переделку и могла быть вычеркнута из нового завещания.

– Это ссора со старушкой все для нее портит, – заметил сержант.

– Да. И вспомните, что это она спрашивала Ренни о завещании, рассказала Литтлджону об увольнении Хенесси, но не упомянула о присутствии Карновски и странно выглядела, когда суперинтендент спросил об анонимных письмах.

– Может, она сама их отправила, – неохотно допустил Солт.

– Возможно. Хотя если это она, то я не разбираюсь в людях. Но я чувствую, что Дженни Херншоу кое-что знает…

– Она знает, кто убил старушку? – предположил Солт.

– Это было бы слишком хорошо, Солт. Конечно, она может знать, как может и сама быть убийцей. Но сейчас я думаю не об этом. Вчера вы удивились тому, что я поверил рассказу Карновски о парне, которого вы пытались выследить, не так ли?

– Парне? – хмыкнул Солт. – Это лишь плод фантазии.

– Нет, он из плоти и крови. Я и сам был скептичен, пока не упомянул о нем в разговоре с Дженни Херншоу. Вы не заметили, как она поначалу отрицала, что что-то знает, а потом, когда я отставил эту тему, сама стала говорить о «приукрашивании фактов»?

– Да, но…

– Почему, когда я сказал ей, что это была идея Карновски, она перепугалась до смерти и больше не смогла ничего нам сказать? Если тот человек не существовал, ей не нужно было пугаться при упоминании мистера Карновски. Думаю, она знает о нем. Думаю, она вернулась к этой теме, так как с тех пор, как я упомянул о нем, тот парень не выходил у нее из головы, и она решила развеять мои подозрения, высмеяв эту мысль.

– Звучит разумно, – признал сержант. – Но смотрите: допустим, она подозревает, что старушку убил Карновски, и допустим, что она решила, будто он изобрел того парня, чтобы бросить тень подозрения на кого-то еще? И ваш рассказ усилил ее уверенность, что все это – дело рук Карновски.

– Солт, сегодня вы соображаете в два раза быстрее обычного, – улыбнулся Пардо. – Может, и так. Но все-таки она знает что-то важное. А что насчет кузины, Кэрол Квентин?

– Они в одной лодке, не так ли? Я имею в виду, что их условия практически одинаковы.

– Конечно, возможности у них равные, – ответил Пардо. – Но я не думаю, что у нее вы найдете мотив так же быстро, как у Дженни.

Конечно, остается мотив денег, да и избавления от рабства, или как еще назвать их положение в доме старухи? Мотивов достаточно, но все-таки в опале была Дженни, она же была и влюблена в человека, который, по-видимому, любит ее. У нас нет улик, показывающих, что для мисс Квентин смерть миссис Лакланд была так же важна, как для второй внучки.

Пардо нахмурился, а затем медленно продолжил:

– Я не понимаю, почему она была убита в среду ночью, а не раньше, ведь когда она сильно болела, Фейфул не стал бы обращать такого сильного внимания на ее смерть.

– Потому что она собралась изменить завещание, – предположил сержант.

– Да, я знаю. По этой причине ее могли убить сейчас, а не месяц назад. Но морфий пропал в июне, значит, убийца ждал, пока не наступит выздоровление, словно хотел, чтобы смерть совсем не выглядела естественной!

– Кто бы это не сделал, он, вероятно, надеялся обмануть врача.

– Но она не принимала этот яд даже в минимальных дозах, – покачал головой Пардо. – Вернемся к Кэрол. У нее была возможность дать старушке яд, когда она подымалась за платком – она говорит, что это было примерно в половине девятого. Нам трудно определить продолжительность времени, в течении которого она отсутствовала в гостиной. Если Кэрол может пытаться защитить Дженни, то и Дженни может пытаться представить все в выгодном для Кэрол свете – если Дженни притворяется, что не знает, когда вернулась Кэрол, а Карновски ей подыгрывает. От показаний кухарки тоже нет проку. Она говорит, что Кэрол ушла от нее без десяти девять, но она не помнит, сколько времени они проговорили – «от десяти до двадцати минут». Значит, она бы могла убить бабушку перед тем, как идти на кухню.

– Чтобы после убийства пойти и болтать об увольнении горничной, нужны крепкие нервы, – заметил Солт. – И мы все еще не знаем, как яд попал в пузырек.

– Да. Как-то не верится, что убийца миссис Лакланд взял на себя труд подмешать морфий в пузырек только для того, чтобы тут же вылить его обратно. Это бессмыслица. Яд должен быть подмешан заранее, и не знай я, что днем она приняла из этого пузырька безобидное лекарство, я бы предположил, что отрава попала в него за несколько дней до того. То, что яд был в пузырьке, а не в стакане – самая большая загадка из всех, и я считаю, что если мы сможем решить ее, то остальные части картинки тут же встанут на свои места.

– Что-то еще заставило меня вспомнить о мисс Квентин, – невпопад вставил Солт. – По словам Литтлджона, она первой упомянула теорию самоубийства.

– И почему это привлекло ваше внимание?

– Если бы она сама была убийцей, или если бы она знала, что во всем виновна Дженни, разве она не захотела бы подтолкнуть нас к теории о суициде?

– Она могла бы захотеть, что бы вы рассуждали именно так, – улыбнулся Пардо. – У нас осталась еще Эмили Буллен…

– И Карновски, – закончил сержант.