Предрассветные миражи
Шрифт:
— Для этого места — это счастье. Счастье — это ведь не штамп, не шаблон, оно свое для каждого места. Ты пришел пообедать в ресторан — здесь для тебя счастьем будет хорошая еда. Когда ты купаешься в море — чистая вода и дельфины вокруг; когда ты работаешь с бедными людьми, живущими за чертой всякой воображаемой бедности, счастье для тебя — помочь им.
— Помощь бывает разная. Разумная и неразумная. Реальная и просто из ложного чувства романтики. — Андрей профессионально перевел разговор на интересную ему тему. Он конечно же не заметил, что всего лишь поймал брошенную ему Кристиной подачу.
Кристина прищурилась. То ли от близорукости, то ли по привычке, Андрей заметил, что она всегда прищуривалась, когда мешкала с ответом. Она медленно закурила.
— Будешь?
Он покачал головой.
— Ты такой весь правильный. Одет с иголочки. Только что вышедший с конвейера государственный работник. Я уже и забыла, когда встречала таких. Здесь подобные люди большая редкость. Основная масса — охотники за легкими деньгами или те, кому не удалось зацепиться в местах получше. Поначалу они думают: «Заработаю здесь деньжат и рвану дальше, на большую землю». Но проходит пять лет, десять, двадцать, а они все еще здесь и не хотят уезжать. Не все, конечно. Но многие. Они влюбляются в свободу. Когда ты окружен привычным обществом на родине, связан обязательствами, формальностями, правилами поведения, это хорошо для одних, а для других становится своеобразной тюрьмой или замкнутым кругом, откуда они не видят способа вырваться. А здесь — здесь мы без прошлого. У нас есть только настоящее, которым мы и живем. Люди остаются, потому что уже не могут жить другой жизнью.
— Да, мне ваш муж говорил.
— Глеб? — Она улыбнулась теплой улыбкой. — Да, он и сам из таких.
— Зачем же вы ему портите жизнь?
Андрей упорно придерживался официального «выканья». Он проглотил ее слова про конвейер. Не время встревать в споры. У него всего две недели, и надо уладить все поскорее, а он пока даже не выяснил толком, насколько серьезна проблема.
— Что ты про помощь говорил? Ложная романтика? Ты запомни эти свои слова, хорошо? Мы вернемся к ним, когда я повезу тебя к тем, для кого помощь может быть либо такой, чтобы ее можно было подержать в руках, либо вообще никакой. А восемьдесят процентов помощи, поступающей сюда, превращаются в виллы и частные счета, но не имеют никакого отношения к тем, для кого она предназначена на бумаге. И я знаю этих владельцев вилл и счетов, и знаю тех, кто по их милости лишился еды, медикаментов, образования. Почему я должна молчать?
— Кристина, скажите мне откровенно, чего вы сейчас добиваетесь? Разоблачить папуасскую мафию и спасти мир? Это, по-вашему, не ложная романтика? Вас же просто уничтожат здесь, и все. Кто стоит за вами? Никто.
— А ты?
Андрей опешил. Вопрос застал его врасплох.
— Я здесь для того, чтобы вывезти вас, а не для поддержки ваших бредовых идей.
— Но ведь тебя прислали представлять мои интересы, не так ли? Ты должен обеспечить мою безопасность, обеспечить, чтобы мне не нанесли вреда…
— Только в том случае, если вы не нарушили закон. А если здешние власти докажут, что закон нарушен, я ничего не смогу сделать. А ведь они легко могут приписать вам что-нибудь.
Кристина крутила в руках тонкую сигарету, и Андрей не мог отвести глаз от ее тонких пальцев. Такие пальцы могли бы принадлежать пианистке, например, или художнице. Кристина вообще была очень тонкокостная, изящная и какая-то летящая. Вчера Андрей мысленно сравнил ее с породистой борзой, сегодня ему на ум пришла птица, подставляющая свои крылья солнцу, стремящаяся в небо, с птичьей беспечностью не тревожась о последствиях. Она не была похожа на тех профессиональных политических журналистов, которые ведут собственное расследование, прекрасно зная, на что идут, кто стоит за их спиной, жестких и хитрых, знающих все ходы и выходы в мире, в котором живут. Хотя… На самом ли деле она так наивна и проста, или…
Она подняла глаза и какое-то время пытливо смотрела на него. Потом внезапно лицо ее озарилось широкой, по-детски задорной улыбкой, и она резко сменила тему:
— Так что, утку или крабов? Начнем, пожалуй, с крабов! Надеюсь, ты хорошо переносишь острое?
Сколько бы Андрей ни пытался вернуться к основной теме, она ловко уклонялась. На нее напал бес веселья, и очень скоро она заразила и его. Крабы были не просто острыми, а очень острыми, так что у Андрея с непривычки слезы брызнули из глаз. Они с Кирой старались не есть такую острую пищу, Кира следила за этим очень строго, зная о проблемах с желудком у Андрея. Но сейчас он просто не мог отстать от Кристины. К тому же крабы на самом деле были вкусными. Правда, они почему-то все время вылетали из металлических щипцов, которыми он старался раскрыть их, и в итоге очень скоро они сидели с Кристиной вымазанные по пояс соусом и окруженные огромным количеством кусочков панциря.
— Боюсь, тебя придется выкупать перед твоей встречей, а то ты сам похож на огромного чумазого краба! — Она вытащила из сумочки фотоаппарат и быстро сделала снимок.
— Нет, нет, нет! — Андрей замахал руками, пытаясь прикрыть лицо. — Только не в таком виде!
— Российский дипломат застукан за поеданием крабов! Покупайте утренние газеты! Такого зрелища вы еще не видели!
Андрею в этот момент на зуб попался кусочек острого красного перца, который он неосторожно разжевал, тут же ощутив настоящий пожар во рту. От неожиданности он яростно замахал ладонью. Кристина протянула ему бутылку с ледяной водой, не переставая щелкать камерой и хохотать. Вылив в себя все содержимое бутылки, Андрей облегченно вздохнул. Кристина отложила фотоаппарат и протянула ему влажную салфетку.
— Знаешь, на кого ты теперь похож?
— На чумазого поросенка, наверное.
Она покачала головой.
— На человека. На живого человека.
— В смысле?
— Ну, не на робота, двигающегося по заданной схеме, а на нормального, живого человека. Я рада, что мы сюда пришли. Иначе я бы не смогла отделаться от мысли, что тебя зомбировали перед поездкой сюда. Сейчас вижу, что все в порядке.
Андрей не стал ничего отвечать. Он не знал, что ответить. Не мог же он признаться, что его посетило то же ощущение. Ощущение некой свободы и раскованности. Ощущение глотка родниковой влаги на губах после долгого потребления хлорированной воды из-под крана. И источником родниковой воды являлась именно Кристина. Она словно протянула ему руку и вытянула на мгновение из тесного кокона на свободу, дала вздохнуть полной грудью и расслабиться. Трудно же ему будет вновь возвращаться в родной кокон.
До встречи в правительстве необходимо было искупаться и переодеться. Кристина оставила его возле отеля, махнула рукой на прощание и унеслась.
Переодеваясь, Андрей постарался настроиться на серьезный лад. Что бы там ни говорила Кристаллинская, все это скорее всего не так безобидно, как ей кажется.
Так, галстук — в порядке. Костюм — ни единой морщинки, ни единой пылинки. Выбритое лицо. Выражение глаз — то, что надо, умеренно уверенное, внимательное.
Ладынин в последний раз взглянул в зеркало, чтобы убедиться — к встрече в департаменте готов. Выражение лица пришлось как следует отрепетировать. В Москве его предупредили, что местные власти очень не любят, если гость показывает свое превосходство, но чрезмерное панибратство тоже не приветствуется. Нельзя позволить им занять ведущие позиции в переговорах. Кристина — неразумный ребенок. Придется сделать все за нее, устроить все для ее блага, не спрашивая ее желаний. А то она со своими желаниями легко окажется в тюрьме.
Мистер Гилберт встретил его очень радушно. Это был довольно высокий, по местным меркам, мужчина с коротко остриженными кудрявыми волосами, широким носом и взглядом человека, умеющего скрывать свои истинные мысли. Поднимаясь с ним по лестнице, Андрей отметил прекрасный ремонт в здании, кондиционеры повсюду, ковры. Департамент явно не бедствовал. Он представлял разительный контраст с грязной улицей и обшарпанными домами вокруг. Отметил Андрей также и то, что среди снующих туда-сюда служащих департамента никто не носил ни галстуков, ни пиджаков. Рубашка, чаще цветная, и брюки — стандартная одежда местного чиновника. Он почувствовал себя белой вороной.