Предрассветные миражи
Шрифт:
— Возможно. Но могут и рассказать. Я же не официальным путем пойду, как ты. Давай, поехали, время не терпит.
Я оставила его дома страдать, а сама поехала к одному своему знакомому. Тут я могла бы сказать, что вообще-то такими делами не занимаюсь, это не мой стиль и так далее, но не буду. Мой стиль, не мой, какая разница, если я это сделала в итоге? В общем, был у меня случайно отщелканный компроматик на одного дядечку из сильных мира сего. Когда я снимала, я и не думала, что это компроматом окажется, это уж потом выяснилось. Я-то просто сняла его в одной компании, он и не знал, что у меня эти снимки сохранились, и думал, что я из «своих». А потом услышала, что он какой-то документ в правительстве продвинул об освобождении от налогов компании, с начальством которой он красовался на снимке как раз незадолго до подписания документа, и в весьма неформальной милой обстановке. Если бы в прессу попали эти снимки с датой съемки, то уважаемому представителю сильных мира сего пришлось бы объясняться, что да почему. Дело и так было скользким и привлекло внимание прессы и общества. И я все не знала, что мне с этими снимками делать. Продать их прессе — деньги хорошие, но потом спать не смогу спокойно. Предложить их ему — может попросту убрать меня как назойливую муху. И я приняла простое и мудрое, хотя и совсем непатриотичное решение. Я просто отдала ему негативы и снимки. Просто так. Он оценил мой поступок, хотя и долго не верил в мою бескорыстность (ага, бескорыстность, за шкуру свою я испугалась, вот что!), и сказал, что передо мной в долгу. За мной — просьба в любое время суток. И тут — такой случай. Для него выяснить информацию для Андрея — раз плюнуть. И ничего не будет стоить. Не люблю просить, но здесь соблазн оказался слишком велик
Поехала я к этому гражданину с просьбой. Дура, конечно, самонадеянная, а вдруг бы ему это не понравилось? Но все обошлось. Дядечка оказался понятливый и не стал ломаться. Понял, что мне лишнего не надо и вообще мало что надо. Я тогда подумала: «Ну, выполнит он свое обещание — хорошо, нет — зато жива осталась». Дядечка обещание выполнил. На следующий день мне рассказали, что к чему, я в свою очередь передала информацию Андрюхе.
История оказалась на самом деле с запашком. Андрюхе было из-за чего переживать, но в конце концов все обошлось. Кристина (ох уж эта Кристина!) оказалась той самой картой, которую решили на тот момент разыграть одновременно наши, австралийцы и папуасы. То, что она там вмешалась в распределение и использование донорских денег, — это все ерунда. Власти Папуа и так знали, что она слишком мелкая сошка, чтобы помешать им. Просто припугнуть хотели. Но в тот момент наши вдруг пошли на сближение с Австралией, а папуасам это не надо было. Австралийцы всегда в их глазах будут поработителями, и все, что хорошо им, плохо папуасам, и наоборот.
Кристину решили попугать тюремным заключением. Ладынина послали как раз решить этот вопрос и вывезти Кристину, чтобы не было лишнего козыря у папуасов во время переговоров на Зеленом континенте. Но когда он уже все уладил (хотя на самом деле ему просто пошли навстречу, зная, что Папуа тоже невыгодно упираться в данном вопросе), австралийцы вдруг попросили наших отойти в сторону. Они хотели спровоцировать папуасов на нелицеприятные действия и даже подкидывали Кристине всякие данные, чтобы она все больше и больше раздражала власти и нарывалась на неприятности. Им необходимо было ее руками обнародовать компромат на местных политиков, чтобы был рычаг политического давления. Как раз в то время шел вопрос о коррупции в ПНГ и необходимости введения австралийских наблюдателей в штат папуасских властей. Андрея оттуда решили убрать, чтобы не мешался. Элементарно. А что будет дальше — никого не волновало. Если бы даже Кристину арестовали, это было бы только на руку австралийцам, и те, в знак благодарности за благоприятно сложившуюся ситуацию, пошли бы, в свою очередь, на уступки большому русскому брату в других вопросах.
Однако папуасские власти оказались не дураками и после отъезда Андрея быстренько замяли всю историю и выдворили Кристину из страны чуть ли не следующим рейсом. От греха подальше. Андрей об этом не знал. Когда услышал по телефону, что есть новости, примчался как угорелый. Жене сказал, что на работу. Дожили, на встречу с сестрой приходит, как на свидание с любовницей. Пришел, доведенный до точки. Кожа да кости и синие круги на все лицо. Даже глаза обесцветились. Но я уж его взбодрила! Он, конечно, разозлился за роль шута, которую ему уготовили, но, с другой стороны, радость его за Кристину была столь очевидной, что он буквально на глазах пришел в себя и воспрял духом.
— А ну их, придурков, да, Жень? Пусть себе играют в свои игры и дальше. И я впредь умнее буду. Ты права — наступит день, когда я буду другими крутить-вертеть, как захочу.
В этом я сильно сомневалась, но вслух не стала его разочаровывать.
— Кристина твоя сейчас где-то в Сингапуре околачивается.
— С мужем?
— Вроде бы. Про мужа я особо не интересовалась.
— Молодцы. Надеюсь, у нее ума хватит не высовываться больше.
Он так и светился. Далась ему эта Кристина. Или просто ответственность за нее чувствовал? Переживал, что бросил? Я знаю это ощущение, когда не поможешь где-то, где мог помочь, и потом у тебя перед глазами эта картина еще долго будет стоять, не давая заснуть. У меня самой был такой случай. Лет восемнадцать мне было, ехала в трамвае, за окнами — снег, пурга настоящая. В трамвай зашли три девчонки, лет по десять, короткие юбчонки, худенькие ножки в тонюсеньких колготках… В общем, даже от их вида холодно становилось. Тут грозная кондукторша билеты стала проверять, до них дошла, а билетов у девчонок-то и нет. И денег на них нет. У меня деньги с собой были. Это ведь не бог весть какая сумма — заплатить за три билета. Но почему-то я не решилась предложить. Вот до сих пор не знаю, почему не решилась. Слова во рту буквально застряли. Девчонок в тонюсеньких колготках выпроводили из трамвая. Мерзнуть. Пассажиры, и я в том числе, молча смотрели в окно на жмущихся друг к другу школьниц под снегопадом. И никто ничего не сделал. Возможно, каждый, как и я, не решился. Не знаю. Тем не менее история это мучает меня до сих пор. И девчонки на трамвайной остановке снятся. И чувство вины не отпускает. Прямо как в «Молчании ягнят». Ужасно неприятно.
А теперь Андрея чувство вины не будет терзать. Потому что все хорошо закончилось.
— Теперь расслабился?
Мы сидели с ним в кафе, где я и выложила ему всю историю.
— Наверное, да.
— Значит, дело не в куске пустоты?
Кто меня за язык тянул? Знаю ведь, что нечестно такие вопросы задавать. Он улыбнулся. За что я братца своего люблю, так это за то, что может на себя с иронией взглянуть. Плохо только, что лишь со мной он может себе позволить быть самим собой. Это тяжело — так жить. Как на сцене двадцать четыре часа в сутки.
— Знаешь, кусок пустоты — это тоже сложное понятие. Ведь если есть кусок, значит, есть и целое. А никто не может откреститься от того, что он — фрагмент чего-то целого. Пусть даже пустоты. Я ничем не отличаюсь от других.
Я не могла не согласиться. Действительно, самонадеянны те, кто считает себя чем-то более значительным, чем кусочек чего-то более крупного. Хотя иногда просто очень хочется верить, что именно твой фрагмент — самый яркий и запоминающийся, что это не просто фон, а ведущий элемент, создающий настроение всей картины.
Андрей вернулся к своей работе. Но моя невидимая пуповина с братом сигнализировала, что в душе его по-прежнему творится кавардак. Он вдруг впадал то в неудержимое веселье, то в депрессию. Начал отпускать шуточки про своих сослуживцев и даже, к неудовольствию Киры, начальство, чего раньше никогда себе не позволял. А когда мы с ним оставались вдвоем, так он вообще высмеивал всех и вся вокруг, не было ни одной вещи, на которую не обрушился бы его скептицизм. Лично меня все это тревожило, так как причины для столь разительной перемены в нем я не видела. Тем более он готовился к отъезду, с чего ему вдруг менять свои взгляды на жизнь и превращаться из оптимиста в скептика? Явно не от хорошей жизни.
Я к тому времени вынашивала новую идею. После рассказов Андрюхи о тропиках я загорелась желанием снять серию о жизни на каком-нибудь тропическом острове. Просмотрела разные существующие коллекции, убедилась, что ниша эта огромная, в ней всем места хватит. Захотелось создать параллели. Снять жизнь людей на другом конце земли, потом — в какой-нибудь нашей глухой деревне. Найти общее. А общее можно найти всегда. Люди — они везде люди. Даже при совершенно разной культуре, разном цвете кожи, разных исходных данных между людьми можно найти много похожего. Несколько недель я вынашивала эту идею, пока голова моя не разбухла от мыслей. Я уломала начальство одного журнала включить меня в группу, снимающую летнюю модную коллекцию в Таиланде. Выполнив свою работу, я дальше с группой не поехала, а решила начать претворять свой план в действие. Эта поездка дала мне намного больше, чем я ожидала.
Глава 25
Признаться, поначалу я думала, что Таиланд — не самый показательный пример бедности, но в итоге убедилась в обратном. Стоило мне только немного отъехать от Бангкока, и я увидела все, что хотела. Смешение богатства и нищеты, самобытную культуру, людей с выразительными лицами, копошащихся в своих лачугах, погруженных в каждодневную рутину. Рыбаки, фермеры, многодетные мамаши, дети, не знающие о существовании другой жизни, полная самодостаточность и никакой надежды на помощь извне…