Предсказанная
Шрифт:
— Вот, значит, как. Вы питаетесь нашей верой?
— В каком-то роде именно так. И верой, и страхом, и вниманием, и даже упрямством, с которым вы отказываете нам в праве на существование…
— Такие взаправдашние боги?
— Нет, — владетель резко качнул головой, демонстративно отказываясь от подобных инсинуаций. — Назваться можем мы кем угодно — богами, демонами, прародителями или духами. Однако же суть в том, что мы лишь те, кто живет рядом с вами в неразрывной связи…
— Паразиты, — улыбнулась Анна. — Нахлебники. Выдумки ходячие. А понтов-то, понтов…
Серебряный извернулся и дернул девушку за «хвост», она сперва опешила, а потом хорошенько толкнула его в плечо.
— Мы просто развлекаемся, — успокоила его Анна. — Он меня за волосы дернул…
— А, ну-ну, — пожал плечами Вадим и пошел вперед.
— Мы не паразиты, — вновь предложил Анне руку Гьял-лиэ. — И не нахлебники. Мы — союзники, и равно зависим друг от друга. Мы не только питаемся вашей верой в необычное, но и поддерживаем ее. И стоим между вами и Безвременьем.
— Что, между нами и этими полянками? — рассмеялась Анна.
— Эти полянки — одна из иллюзий. Более приятная взгляду, чем прежние, но такая же фальшивая. Безвременье бесформенно. И стремится лишить формы все, с чем соприкасается.
— Ясно, — кивнула Анна, потом пошла вперед, к Вадиму.
Через некоторое время Серебряный обогнал их и пошел вперед. Девушка осталась почти наедине с Вадимом — они отстали от прочих шагов на двадцать. В зарослях травы то появлялась, то исчезала светло-пепельная шевелюра Гьял-лиэ, но все равно казалось, что вокруг никого нет. Трава становилась все выше. Под ногами порой хлюпала вода, но не так, чтобы промочить кроссовки. Кое-где приходилось перепрыгивать через ручьи или переходить по камням мелкие речушки, вливавшиеся в основную, уже ставшую широкой и полноводной. Создавалось впечатление, что они прошли несколько сотен километров по равнине. Ноги же подсказывали Анне, что пройдено километров семь-восемь. Пионерский поход, не более того.
— Он говорит, это все иллюзия, — после долгого молчания сказала Анна. — Серебряный, в смысле. А ты как думаешь?
Вадим тяжело вздохнул, потом сорвал пучок травы. Размял ее в ладони, понюхал, слизнул с ладони сок.
— Видишь? — спросил он. — Все выглядит достоверным. Если это иллюзия, то как отличить ее от реальности? Ты можешь? Я — нет…
Глаза у него на свету были почти бесцветные, прозрачно-серые, с заметными красными прожилками на белках. Темные круги под веками, проступившие на лице скулы. Пшеничные волосы наполовину выбились из «хвоста» и падали на плечи. Оказалось — нос и щеки у него слегка конопатые, как у самой Анны. Экзотическое для Москвы лицо — вроде бы и обычный цвет волос и глаз, но уж больно нетипичные черты. Что-то очень редкое, и даже не угадаешь, какое именно — европейское, или, напротив, северное. Странный разрез глаз, очень четкий рисунок полноватых губ. Что-то общее с Флейтистом и Гьял-лиэ. Анна вспомнила свое отражение в зеркале. То же самое. Многие знакомые удивлялись, что она — коренная москвичка. Называли ее и латышкой, и финкой. Но, как знала Анна, большая часть предков была родом из Москвы или самых ближних окрестностей.
— Устал? — сочувственно спросила девушка.
— Голова болит, — поморщился Вадим. — Две ссадины на затылке.
— У меня тоже…
— Вляпались невесть во что. Нужно было от площади пешком идти…
— Да уж, точно. Ну, что теперь об этом думать…
— А о чем еще думать? О том, что нас ждут великие дела? — фыркнул Вадим.
— Нас ждет великая задница, — мрачно ответила Анна. — Ты вот на земле спать умеешь? Я — нет. А придется.
Вадим покивал,
— А я таки думаю, куда они подевались? — с наигранным акцентом сказала Софья, которую никто даже и не заметил, пока она не подошла вплотную. — Что ли вокруг той поляны, что мы нашли для отдыха, мало уютных кустов?
— Несколько бестактно с вашей стороны, — опять встал в позу Вадим.
Анна тихо вздохнула. При всем ее восхищении своим драгоценным, наконец-то найденным любимым и единственным мужчиной всей жизни — иногда он палку перегибал. И шутки воспринимал через два раза на третий, что не могло не огорчать — Анна сама любила поехидничать над всеми подряд. Перспектива по двадцать раз на дню прикусывать язык, чтобы тебя не окатили ледяным потоком презрительного недовольства, не прельщала.
А вот Софье море было по колено, и Вадимовы гримасы ее нисколько не задевали, не раздражали и, судя по наблюдениям Анны, только искренне радовали, как проделки несмышленого малыша.
— Ой, прости, красавчик, юмор у меня грубый, казарменный. Только это таки не повод заставлять себя искать.
— Да что с нами еще может случиться, о господи?! — возопил, всплескивая руками, Вадим. — Раньше надо было волноваться, а не теперь. Завезли невесть куда, и теперь начали заботиться. Самое время…
— Вадим, красивый мой, разве ж мы знали? Знали бы — ни за что бы не повезли, веришь, нет? — продолжала радоваться Софья. — Честно-честно, ни за что с собой не взяли бы. Зачем мне на такой природе такие сердитые мальчики?
— Я не мальчик…
— Ой, неужто девочка? Ладно, мальчики и девочки, шагом марш на полянку.
Анна потащила Вадима за руку. Место для стоянки оказалось минутах в пятнадцати по ходу. Здесь действительно было уютно — край высокого берега, отгороженный от луга густой порослью ивы. Все те же ивы, но уже высокие, образовывали купол, склоняясь до самой воды. До воды рукой подать, но земля на пятачке примерно пять на пять метров — сухая и теплая. Пока Вадим с Анной задержались, кто-то уже собрал хворост и развел небольшой костер.
— Мне все равно, кому из вас пришло в голову задержаться, и почему, — поднялся навстречу Вадиму Флейтист. — Я надеюсь, это был первый и последний прецедент.
Анна кивнула, Вадим, насупившись, промолчал.
— Ты хотела видеть, как можно добыть пищу без снастей? Пойдем, — позвал Флейтист Анну.
Они спустились с обрыва, встали на узенькой полоске песка у самой воды. Наверное, здесь был омут — вода почти не шевелилась и казалась непрозрачной. Глубину угадать не получалось. Тонкий слой ряски не шевелился. Анна посмотрела вперед — река уже была шириной метров тридцать или сорок. Рябь посредине выдавала быстрое течение. У противоположного берега вертелась воронка водоворота.
— Смотри, не сорвись, — предупредил Флейтист. — Распугаешь всю рыбу…
Девушка ухватилась за толстые стебли камыша, замерла. Флейтист присел на корточки, поднес ладонь к воде. Несколько минут ничего не происходило. Только сверху доносились голоса и смех Софьи. Потом поверхность воды пошла пузырями и кругами, еще через мгновение Флейтист выхватил из нее здоровенную, в локоть длиной, рыбину. Не отрывая взгляда от воды протянул ее Анне.
— Сорви стебель и нанижи, — подсказал он, почувствовав замешательство девушки. — Я поймаю на каждого по две.