Предсказанная
Шрифт:
Может быть, Безвременье никогда не было нашим врагом. Может быть, каждая попытка вырваться за Дверь была лишь попыткой наладить отношения между двумя иномировыми цивилизациями; мы никогда не могли понять друг друга, сесть за стол переговоров, ибо были слишком разными. Там, где плоти нашего мира касалось Безвременье, возникали чудовищные ожоги и искажения.
Может быть, в этом не было злого умысла. Кислота не виновна в том, что разъедает металл, это свойственно ее природе. Природе Безвременья свойственно разрушать Полночь и Полдень. Это тот вакуум за пределами стратосферы, который окружает зеленую, живую, дышащую планету — но убьет ее, если коснется впрямую.
Все это не слишком важно, чтобы понять, в чем я ошибся. Заливные луга и кристально чистые ручьи, горы и замки, пустыни и монументы показались мне возникшими естественным путем. До меня слишком поздно дошло, что лишь Кладбище Богов и алтарь в Замке ста ветров существовали в Безвременье на самом деле. Остальное породила фантазия Анны.
Какой каприз природы наделил ее силой оформлять бесформенное, почему с таким редким даром она родилась в Полудне, куда смотрел Гьял-лиэ, выбиравший именно ее на роль королевы весеннего ритуала — спрашивать уже бесполезно; свершилось то, что свершилось. Я не знаю ответов на эти вопросы.
Должно быть, поначалу это было лишь естественным движением души, допустимой самообороной мозга, который не был в состоянии принять весь хаос Безвременья. Даже самых древних и сильных из Полуночи это сводило с ума, чего же можно было ждать от девочки Полудня, почитавшей за чудо и диво то, что она воспринимала голоса деревьев и фонарей?
Сначала это были поляна и ручей, потом — луг и река. Должно быть, ее забавляло происходящее, в нем опасность мешалась в нужной пропорции с удовольствием. Мне стоило бы еще в первые часы заглянуть девушке в глаза, присмотреться к ней. Таких в Полудне называют адреналиновыми наркоманами: понятия «риск» и «жизнь» для них синонимичны. Луна Полуночи, на первый взгляд она выглядела такой тихой и робкой — эти огромные широко распахнутые глаза, деликатные манеры, неуверенный голос. Ей, наверное, казалось, что она говорит резко и строго, насмешливо и грубо — глупая смешная девчонка. Даже когда она заносила руку для удара, единственной моей мыслью было «не сломает ли она себе пальцы».
Хрупкий цветок городских джунглей оказался не вполне тем, чем выглядел. Мне нужно было бы расспросить ее, эту тихую девочку с мирной профессией, с такими узкими хрупкими запястьями, сколько раз в месяц с ней случаются досадные происшествия. Сколько раз в неделю на нее обращают внимание уличные хулиганы, сколько раз в год у нее отнимают сумку или рюкзак. Все то, что казалось ей вполне обычным, естественным: «со всеми так же». На самом деле статистика происшествий с ее участием зашкаливала. Девочка-беда, девочка-авария, с которой постоянно что-то случается.
И именно ее выбрали стать той точкой, в которой сходятся, пусть на миг, Полдень, Полночь и Безвременье. Чудовищная ошибка, лишь чудом не обернувшаяся гибелью для всех, причастных к ней.
Хуже того, Вадим, ее спутник, был ровно той же породы. Двое, похожие друг на друга как две капли воды, больше, чем сиамские близнецы… Не исключено, что того резонанса, что мгновенно между ними, уже было достаточно для того, чтобы Безвременье расстелилось у них под ногами скатертью-самобранкой, стало джинном из кувшина, исполняющим невысказанные и даже неосознанные желания; если бы только желания — подчиняясь фантазии, порой исполненной стремлений причинить себе боль, разрушить и уничтожить себя самое. Остается лишь возблагодарить судьбу, что эта пара не сложилась, что они рассорились, едва успев сойтись. Мне страшно представить, что могли бы натворить эти двое в Полудне, будь они по-прежнему тесно связаны.
Судьба… уж коли я помянул ее, то стоит сказать о ней еще пару слов. Нет никакой судьбы, кроме той, что мы выбираем себе сами. Каждое наше действие — брошенный в пруд жизни камушек, волны от него разбегаются кругами, рано или поздно гаснут. Иногда мы попадаем камушком по голове товарищу, иногда товарищ попадает по нам — случается, и прямо по темени. Но больше ничего нет, никаких законов, кроме самого простого: каждое действие порождает последствия.
Все пророчества, предсказания и приметы — почти что чушь. Почти. Если бы мы еще и умели не верить в них, не наделять пустые слова силой своей убежденности…
И среди Полуночи, и среди Полудня рождаются те, кто владеет даром предвидения. Те, кто умеет угадывать закономерности в кругах на воде. Им стоило бы рождаться немыми, порой думаю я, вспоминая историю Вадима.
Та цыганка заглянула и в его будущее, и в будущее всего Полудня. Как? Скорее всего, случайно. Едва ли ее дар был настолько уж силен, иначе я слышал бы о ней, рано или поздно она стала бы ученицей кого-то из Полуночи. Мы интересуемся теми, кто умеет заглядывать за следующий поворот дороги жизни. А может быть, это пророчество было единственным настоящим в ее жизни, может быть, шарлатанка, сама того не желая, прикоснулась к реальному будущему, и это откровение выжгло ее насквозь, лишило силы. Я мог бы выяснить ее судьбу, но это не кажется мне важным.
Вадим — не первый и даже не тысячный в ряду жертв случайных и ненужных откровений. Вся его жизнь оказалась посвящена лишь одному: бегу за пророчеством, за единственным словом. Свою предсказанную он искал во всех женщинах, с которыми сталкивался. Глупый, наивный мальчишка; глупый, наивный мужчина. Он искал какой-то запредельный идеал, высшую гармонию, и сам не понимал, что разрушает этим любые отношения, которые у него складывались.
Нет идеальных пар, нет заранее предназначенных друг для друга живых и разумных существ. Любовь — либо морок влюбленности, либо груда кирпичей и лужа раствора. Любящие трудолюбивые руки возведут дом, ленивые и неловкие только даром испортят материал, разочаруются и ожесточатся.
И все же в пророчестве было рациональное зерно: Вадиму была предсказана встреча. С кем, с чем? Кто же знал, кто же знает… Поставить знак равенства между словом «предсказанная» и образом идеальной возлюбленной — это был его личный выбор. Разочаровавшись в очередных отношениях, броситься искать иное толкование и немедленно найти — гитару, тоже в своем роде спутницу и подругу… еще один его личный выбор.
Словом «предсказанная» можно было описать все, что угодно. Назвать им рок-группу или счесть таковой аварию на дороге, например. И еще сотни, тысячи вариантов. Каждый — следствие личного выбора. Выбор обусловлен личной склонностью.
Только эту склонность и можно называть судьбой. Совокупность желаний и склонностей, страхов и слабостей, заставляющая делать именно такой, а не иной выбор — вот что такое судьба.
Не более и не менее того.
Судьбой Вадима и Анны была коротая вспышка страсти и взаимный испуг. Слишком уж они были похожи, больше, чем брат и сестра. Подобное тождество не может стать фундаментом, на котором двое любящих возводят дом. Рисунок впадин и выпуклостей ключа и замка подходит друг к другу именно потому, что к выпуклости на ключе подходит впадина на замке. Противоположности — и то сходятся лучше полных подобий.