Предсмертные стихи самураев
Шрифт:
Оиси Ёсиканэ (1688–1703), старший сын Оиси Ёсио, один из 47 ронинов. Самый юный из мстителей.
В час расставанья, Прочь отбросив страх, О часе встречи думаю, И слово Я оставляю в память о себе.Хара Мототоки (1647–1703), один из 47 ронинов.
Мысли о вас, господин, Приходят одна за другой, Как слой за слоем ложится Белый снег на вершине, Где в соснах гуляет ветер.Хорибэ Канамару (1627–1703), один из 47 ронинов.
Тает снег. Расточатся ли так же и думы После завтрашнего свершенья?Хорибэ Такэцунэ (1670–1703), один из 47 ронинов.
Нельзя заблудиться, идя По следу тех, кто ступил На воинский путь. Вот почему я не раз Натягивал лук из катальпы.Ёсида Канэскэ (1641–1703), один из 47 ронинов. Именно он от имени всех остальных доложил военному коменданту Эдо о свершившемся акте возмездия.
Быстрее всех я спешу Уйти по горной тропе Дорогой смерти, которой Отправились раньше меня И господин мой, и мать.Усиода Таканори (1669–1703), один из 47 ронинов.
Тот, кто решил Не отклоняясь, Следовать Путем воина, Без страха должен ступить На дорогу смерти.Томиномори Масаёри (1670–1703), один из 47 ронинов.
Отправляясь в путь, Не могу не вспоминать Тех, кто прежде нас Этим же путем пошел. Думаю о них.Окано Канэхидэ (1680–1703), один из 47 ронинов.
Этот аромат От заснеженных полей — Неужели слива?Онодэра Хидэкадзу (1643–1703), один из 47 ронинов.
Ничто не удержит Росу на листьях травы — Ни листья слов, Ни трава [24] Скорописных знаков.Хаями Мицутака (1659–1702), один из 47 ронинов.
Земля, вода, огонь, Ветер и небеса [25] — Извечное обиталище, Куда возвращаемся мы, Покидая тело.Хадзама Мицунобу (1635–1703), один из 47 ронинов.
24
В японском языке «слово» («котоба») состоит из частей «речь» и «лист». «Травяным письмом» называли скоропись. Роса, выпадающая поутру, — традиционный символ бренности человеческой жизни.
25
Буддийская «пятерица стихий», отличная от традиционной пятерицы «у-син»: дерево, огонь, вода, металл, земля.
Хадзама Мицуоки (1678–1703), один из 47 ронинов, сын Мицунобу.
Горной тропой ступая К собственной смерти, Как долго я ждал Возможности разорвать Низку яшмовых рос! [27]26
Изголовье из трав — традиционный поэтический образ ночлега в пути. Буддийское мировоззрение представляет жизнь как странствие.
27
Роса — традиционный символ бренности земной жизни. «Разорвать низку» — расстаться с жизнью.
Накамура Ёсатоки , (1659–1703), один из 47 ронинов.
Аромат цветущих слив Солнышко несет В мой просторный кабинет…Мурамацу Хитэнао (1640–1703), один из 47 ронинов.
То, что ты, потеряв, Так хотел бы вернуть, Что и жизни не пожалел бы — От этого, как ни беги, Не убежать, не сокрыться.Мурамацу Таканао (1677–1703), один из 47 ронинов, сын Мурамацу Хитэнао.
Не отрекаюсь от рая. Но если туда идти — Так всем заодно. С Буддой Амида вместе — Нас сорок восемь! [28]Оотака Тадао (1672–1703), один из 47 ронинов, поэт, принадлежавший к школе Такараи Кикаку.
В смертный свой путь Выйду из чайного домика, Где пил аромат сливы.Такэбаяси Такэсигэ (1672–1703), один из 47 ронинов.
28
Автор привязывает число «47+Будда Амида» к числу обетов, принесенных Буддой Амида с тем, чтобы всех спасти — их как раз 48.
Маэбара Манэфуса (1664–1703), один из 47 ронинов.
Весны ушедшей Назад не вернуть, Проходят годы и месяцы — Что остается? Одна седина.29
В этом стихотворении автор противопоставляет буддийский принцип «пустоты» и иллюзорности бытия конфуцианскому принципу «пожертвовать собой во имя справедливости» («бросить тело, долг исполнить»). Он совершает самоубийство не потому, что этого требует суд, а потому что для него нет разницы между жизнью и смертью.
Кандзаки Нориясу (1666–1703), один из 47 ронинов.
Глаз не хватает — Столько рассыпано звезд На Млечном Пути.Каяно Цунэнари (1667–1703), один из 47 ронинов.
Даже если представить, Что высохли все поля — В небесном раю Тысячи злаков Разве не будут расти?