Представление должно продолжаться
Шрифт:
– Ох, Люшка, и раньше, девчонкой, ты меня с толку сбивала, и теперь…
– Так похлопочешь за Александра-то?
– Попытаюсь. Но я ж не знаю еще, что ему шьют…
– Ой, Гришенька, как я тебя люблю! – Люша обернулась и потерлась щекой об густую седоватую поросль на груди бывшего вора. – У тебя точно все получится, ты же добрый и умный!.. Кстати: ты Атьку с Ботькой помнишь? Умершей солдатки дети, которых мы с Марыськой как раз на твои деньги выходили? Так вот они-то все эти годы при мне, в усадьбе жили. Теперь уж взрослые
– Чудны дела твои, Господи, – вздохнул Гришка. – Но я рад, конечно, что детки живы-здоровы. Своих-то у меня так и не случилось…
– И тут мне опять твой совет нужен, Гришенька…
– Нет уж, Люшка, уволь, по детям я тебе никакой не советчик.
– Да не по детям, – усмехнулась Люша. – По усадьбе, из-за которой я и замуж пошла и в которой мои дети и нынче остались… Как бы мне так при нынешней власти извернуться…
– Никак! – твердо сказал Гришка. – Вся земля теперь принадлежит крестьянам, фабрики – рабочим. А все усадьбы – народу. Так по декретам выходит.
– Ну хорошо. А народ-то – это кто? Вот мои дети, солдатки той сироты, они – народ?
– Ты не путай меня сейчас, Люшка, – раздраженно откликнулся Гришка. – Про мужа твоего обещал, узнаю, а про усадьбы – нет у республики такого закона, чтоб их бывшим владельцам оставить… разве что…
– Разве – что, Гришенька? – Люша приподнялась на локте, ласково заглянула мужчине в глаза.
– Ну вот то, что ты нынче Люське-секретарше соврала, про театр и борьбу с беспризорничеством… Нынче это ведь самый цимес – и декрет вышел про беспризорников и (я в листке читал) Наркомпрос решил открыть ЦДКВРМ.
– Прости… – Люша потрясла головой. – Кто? Решил открыть – что?!
– Народный комиссариат просвещения – Центральный Дом коммунистического воспитания рабочей молодежи, – осклабился Гришка. – Вроде приюта для бывших беспризорников, но с уклоном во всякие искусства. Ты ж вроде сама как раз про это самое и говорила. Откуда взяла?
– Не знаю, право, что было на языке… А может, это я письмо моей деревенской подруги в комбед вспомнила, про коммунистическое воспитание детей… О, Гришенька! Спасибо тебе! Ты меня, кажется, на мысль навел! А кто у вас, большевиков, нынче главный по театральному делу?
– По театральному – не знаю, а вообще по культурным делам – Луначарский, Анатолий Васильевич. Ну, там у них наверное подробнее узнать можно… Люшка, у тебя на физиономии уже какая-то мысль, большими буквами, как на агитплакате, написана, и ты уж не здесь, не со мной…
– С тобой, с тобой, Гришенька! – спохватилась Люша. – Хочешь, я тебе еще станцую? Тебе ведь понравилось? Дай-ка мне ту простынку…
– Зачем тебе простынка? – вмиг охрипшим голосом спросил Гришка. – Танцуй без нее.
– Э-э, нет! В любом искусстве до поры
В этот раз ему казалось, что по комнате мечется ледяной сквознячок. Ее роскошные волосы пахли фиалкой и дикой гвоздикой. Ему было трудно дышать, он жалел себя, потому что понимал прекрасно: в сложившихся между ними обстоятельствах он может ее арестовать и даже расстрелять, но удержать – не может никак.
Поэтому спросил:
– Люшка, я за все годы так и не узнал наверняка: Ноздрю-то кто тогда порешил? Ты?
– Я.
– А за что?
– Он Марыську, подружку мою, снасильничать пытался.
– А-а… Значит, зазря я одноногого Спиридона зарезал.
– А его-то почему?
– Да его баба Ноздри сапоги на Сухаревке продавала. Мне донесли, ну я и решил… Он-то отпирался, на тебя указывал… а ты уж пропала тогда, я не знал что думать и разозлился дюже…
– А-а… Ну упокой, Господи, его душу…
– А Марыська-то эта твоя где теперь?
– От холеры померла.
– И ее душу упокой.
– Мне на память ее сыночек Валентин остался…
– Сколько ж у тебя всего детей?
– Если всех считать, так с десяток наберется. И обо всех, как ни крути, позаботиться надо…
Письма, оставленные на почте второго участка Тверской части.
Анне Солдатовой до востребования
Атька, чтобы спасти Ключи, нужен детский театр. Что, как, пока не знаю.
Главный у них по культуре – Анатолий Васильевич Луначарский.
Я сейчас Алекса вытащить пытаюсь, а ты пока подумай, покрутись там, разведай.
До встречи Люшика
Борису Солдатову до востребования
Ботька, как нынешние власти борются с беспризорничеством? Ловят их, а потом – что?
Нужен детский театр. Что-то такое, на современный коммунистический лад. Подумай. За Атьку не волнуйся, будь осторожен, береги себя, если попадешь в облаву и нельзя убежать, сразу ложись и лежи, будто мертвый.
До встречи Люшика
Глава 27,
В которой Атя знакомится с Луначарским, отец Павел читает лекцию об имяславии, а Макс Лиховцев попадает в странное положение.
Театральный отдел Наркомпроса помещался на Манежной улице, наискосок от Кремля. Сотрудники в нем ходили важно и медленно. В коридорах – светло. На коврах – ни следа подсолнечной или тыквенной шелухи. Культура! Атя сначала даже заробела, что вообще-то ей не свойственно было.