Представление должно продолжаться
Шрифт:
– У Борьки спроси. Он ученый, в гимназию ходил.
– Гимназия для нашей жизни – пшик. Чему полезному его там научили? Ничему!
– Наука – великая сила, – возразил Ботя. – Если что и позволит изменить жизнь людей к лучшему, так именно она и ничто иное.
Беспризорники засмеялись весело и легко, как если бы Ботя удачно пошутил или выругался с особой замысловатостью.
– Может страшное про червяков еще расскажешь? – попросил самый младший из мальчишек. – Которые в кишках живут или под кожу у негров залезают. Ух…
– Заткнись, – кинул Старшак. После обильной еды (каковая выпадала
– В той же Африке личинок едят. И в Китае – червей и кузнечиков. А польза? – Ботя честно задумался. Ему нужен был авторитет в этой компании. – А вот что, Старшак, ты умеешь ли стрекозой дрочить?
– Стрекозой? – Старшак, уже улегшийся было на куче старой дранки, заинтересованно приподнялся на локте. – Это как?!
– Ну, ловишь, значит, большую стрекозу, из тех, что над прудом летают. Сажаешь ее допрежь в коробочку, – приступил к обстоятельному рассказу Ботя. – После нужна ловкость и сноровка. Одной рукой, значит, держишь ее вот так у основания крыльев, а другой открываешь у писюна головку…
– А если у кого не открывается? – пискнул младший.
– А тому – заткнуться, пока леща не схлопотал! – рыкнул Старшак. – Ну, Борька!.. Да они же, сволочи, вроде кусаются…
– Для того нужно правильную стрекозу выбрать, – объяснил Ботя. – Aeshna subarctica Walker подойдет, а вот Somatochlora graeseri брать не стоит, у нее челюсти ого-го. Но нас-то интересуют ножки…
Беспризорники захихикали вполне воодушевленно.
– Покажешь завтра? – зевая, спросил Старшак.
– И то.
– Ну.
– Ага.
Обильная еда давала себя знать. Глаза слипались, язык заплетался, зевота всем по цепочке раздирала пасти. Кое-кто, более слабый желудком, поплелся в кусты с начинающимся поносом. Остальные заползли в трубу, прижались друг к другу для тепла, как крысеныши, и заснули, предвкушая назавтра новое развлечение.
Одетая в лохмотья марионетка, пританцовывая, спустилась с импровизированной сцены (которую изображали два поставленных друг на друга ящика) и, свесив ноги, уселась на руке у своего хозяина.
– Кукла, давай про белых-красных! – крикнул кто-то из разношерстной толпы, собравшейся в одном из вокзальных закоулков, между высоким запертым сараем и заброшенными прямо на путях и наполовину разломанными вагонами. У стены сарая белым пухом отцветали головастые одуванчики.
– Эх раз, еще разСпела бы, да что-тоНа Гороховую, дваЕхать неохота… –независимо болтая ногами, откликнулась марионетка.
В толпе засмеялись и зашикали.
– Эй, артист, сыграй вот
Кашпарек кивнул, отвернулся, присел, что-то сделал с марионеткой. Когда снова повернулся к людям, на марионетке красовались золотые погоны, а одна рука Кашпарека была обмотана красной тряпкой.
– Пароход идет,
Да мимо пристани,
Будем рыбу кормить,
Коммунистами! – задорно заголосила марионетка.
В ответ завернутая в красное рука Кашпарека ожила, сделала какое-то резкое, нервическое движение, как будто вздернула несуществующую голову, и ответила другим, значительно более низким голосом:
– Эх, яблочко,Да ты хрустальное,Революция идетСоциальная!Эх, яблочкоНаливается,Пролетарии всех странСоединяются!– А что толку? – марионетка развела руками и снова запела.
–
– Нету хлеба, нет муки,
Не дают большевики.Нету хлеба, нету масла,Электричество погасло.Ах, спаси Господи!Завернутая в красную тряпку рука аккуратно взяла золотопогонную марионетку двумя пальцами за шею.
– Зато всех прежних к бесам послали!
Эх, яблочко,Да с боку дырочки,Не дождаться вам, попы,Учредилочки!Эх, яблочко,Оловянное,Ты буржуйская властьОкаянная!Свистели солдаты в расхристанных шинелях. Хохотали мальчишки. Толпали ногами и хлопали в ладоши мешочники и «двухпудники». Потом какой-то матрос в клешах сунул Кашпареку кулек тыквенных семечек и спросил серьезно:
– Так ты, парень, сам-то за кого будешь – за красных или за белых?
– Ни за кого.
– Да кто ж ты выходишь по такому случаю?
– Я – лицедей, актер, – серьезно ответил матросу Кашпарек и вместе с марионеткой низко поклонился толпе. – Всегда, во все времена и во всех землях к вашим услугам, дамы, господа, товарищи и граждане. Всего лишь – ваше зеркало…
При этих словах в руках у марионетки действительно появилось крошечное зеркальце на витой ручке. Она наставила его на Кашпарека, потом на толпу и все собравшиеся вдруг увидели: действительно, один лицедей отражение другого и оба разом – отражение собравшихся людей. По притихшей толпе прокатилось что-то вроде озноба.
Мальчишка-беспризорник, из тех, что ездят туда-сюда в ящике под вагонами, сунул Кашпареку теткин узелок с салом и лепешками и дернул его за руку:
– Патруль красноармейский за тобой идет, давай сюда, под вагон, я тебя через прореху стене в город выведу.