Предупреждение малым кораблям [другой перевод]
Шрифт:
Протягивает Леоне руку. Бар снова освещается.
Рад был познакомиться с такой замечательной женщиной, как вы. Ух, сколько новых приключений и впечатлений, есть о чем подумать, пока буду педали крутить. Всю ночь буду их накручивать, пока совсем не выдохнусь.
Бобби открывает дверь, улыбается и кивает головой в знак прощания с заведением Монка.
Леона. Эй, «из Айовы в Мексику», деньги… вот деньги! (Бросается к двери, но Бобби уже уехал.)
Билл. Больно ему нужны твои вшивые пять долларов, ему целиком бумажник подавай.
Леона выбегает из бара и кричит Бобби вдогонку.
Стив. Да таких на Побережье пруд пруди, бегут сюда как звери от лесного пожара.
Монк(с большим подносом обходит столы, ставит на него пустые банки, бутылки; стряхивает на него пепел из пепельницы). С моральной стороны я против них ничего не имею, они часть рода людского, но у себя в заведении я бы их видеть не хотел. Сначала один, за ним другие. Ты вдруг обнаруживаешь, что твое заведение окрестили «баром для голубых». Это уже приманка, и вот они кучкуются в глубине бара и выстраиваются в очередь в мужской туалет. Первые несколько месяцев заведение процветает. Но вот заявляются стражи порядка. Начинаются облавы, мальчишек затаскивают в полицейскую машину, а твое заведение закрывают на висячий замок. Потом у твоей двери вновь вырастает полицейский или гангстер — улыбка во весь рот и прямо ест глазами. «Заведение у тебя», — говорит, — «что надо, прямо класс. Только без покровительства тебе никак не обойтись». Платишь ему деньги, и вот он становится твоим покровителем. Заведение снова открывается, и следующие несколько месяцев от клиентов отбоя нет. И что потом? Опять облавы, а когда в очередной раз открываешься, с тебя уже три шкуры сдирают. Кому это надо? Лично мне — нет. Пусть у меня будет небольшое солидное заведение, и доход пусть будет скромный, но стабильный, а я уж как-нибудь один управлюсь. Никакого панибратства ни с гангстером, ни с полицией. И чтобы всех клиентов своих я изучил настолько, что стоит любому из них появиться на пороге, а я уже знаю, что ему предложить — пива или чего покрепче. И чем они живут, тоже хорошо знать.
Вайлет, словно водоросль, покачивается из стороны в сторону и тихонько, не открывая рта, напевает. Монк заканчивает уборку и возвращается за стойку бара. Воцаряется полумрак; специальный прожектор освещает Монка.
Я своих постоянных посетителей люблю, я к ним искренне привязан, мне интересно знать, чем они живут. Стоит им куда-нибудь уехать, вот уже и открытка приходит, пишут о своем житье-бытье — и это же здорово. Вот в прошлом месяце получил уведомление от одного моего клиента. Он пять лет как уехал и умер в Нью-Мехико. Так вот, он завещал мне все, чем владел в этом мире: личное обаяние да банковский счет на две с половиной сотни долларов. Такое отношение — как бальзам на душу. Такие люди — как родные, они заменяют мне семью. Как это здорово: выйти вечерком из своей комнаты, спуститься вниз по этим вот ступенькам и открыть заведение, потом поздно-поздно закрыть его, подняться к себе с баночкой пива и посмаковать впечатления, и рассказы, и анекдоты, и секретные разговоры, и откровенные признания. И чувствуешь себя не таким одиноким… Я ведь пережил несколько сердечных приступов, и, честно говоря, мне было страшно, страшно и сейчас. А однажды ночью я возьму да помру у себя наверху, помру в одиночестве, и дай мне бог не проснуться и тихо отойти в лучший мир.
Возвращается Леона. В баре становится чуть светлее.
Леона. …А это что еще за шум? Кто-нибудь на паровозе сюда прикатил, пока я отлучалась?
Монк(как бы очнувшись). …что-что?
Леона. Доносятся до меня «пафф-пафф», как будто старый паровозик к станции подходит.
Леона оборачивается на звук. Он исходит от Билла: тот сидит за неосвещенным столом — рядом с ним Вайлет, за ней Стив — и, как собака, часто и тяжело дышит.
А, глаза б мои его не видели… Монк, виски мне.
Монк. Хватит с тебя, Леона.
Леона. Уже первый час, Монк, годовщина смерти моего братика позади, не волнуйся, со мной проблем не будет. (Подходит к стойке.) …Ужасно жалко себя было.
Специальный прожектор освещает отрешенное и заплаканное лицо Вайлет.
…У нее какая-то магия в руках.
Занавес
Действие второе
Прошел час. Сидящие за столом справа поют хором. Леона молчит. Она с угрюмым видом сидит за стойкой бара и смотрит в точку.
Вайлет. «Пожар всемирный мне ни к че-ему».
Стив. «Пожар всемирный мне ни к че-ему».
Вайлет. Больше всего я старые песни люблю. Попробую напеть одну — еще мама помогла мне ее разучить.
«Улечься я хочу в цветах душистых Средь пышных роз и лилий, Средь фиалок и гвоздик, Но с помощью твоей».Леона. Еще чего выдумала. Ее — что рядом с розой, что рядом с кактусом на спину положить, — все без разницы.
Билл подходит к стойке и берет банку с пивом.
По-моему, тебе безразлично, что я сегодня уезжаю.
Билл пожимает плечами и направляется к стоящему в глубине сцены столу.
А ведь я настроена серьезно. (Подсаживается к его столу.) Опытная косметичка с большим стажем везде себе работу найдет.
Билл. Судя по твоей собственной внешности, этого не скажешь.
Леона. Это все мелочи, главное, что я свое ремесло знаю и умею с людьми обращаться… и могу сама себе на жизнь заработать. Как только приезжаю в новый город, сразу же начинаю листать желтые страницы телефонного справочника и выбираю косметический салон поближе к моей стоянке. Прихожу я в салон и предлагаю свои услуги — пару дней работаю бесплатно. А через два дня я уже на коне и диктую свои условия: пятьдесят процентов с выручки плюс чаевые, само собой. Их устраивает и моя работа, и мой характер, и мое обращение с клиентами. Скучать уж я им не даю.
Билл. С тобой не соскучишься, это точно.
Леона. …Есть, конечно, что вспомнить, было у нас кое-что приятное, особенно когда просыпаешься среди ночи, свешиваешься с верхней койки и смотришь, как ты дрыхнешь на нижней.
Билл садится за другой стол.
Леона(громко, на весь бар). Да-да, на нижнюю заваливался. Напьется вдрызг — и на верхнюю койку только с краном его уложишь. Уступаешь ему тогда нижнюю, а сама на верхнюю перебираешься.
Билл. Как будто сама вдрызг не напивалась. Скажешь, нет?
Леона. Я как очнусь с перепоя — так или на стуле, или на полу окажусь, да-да, ты считаешь, что мое место на полу. Иной раз даже наступал на меня, как на тряпку или таракана. Ты ведь эгоист до мозга костей. Поменял десяток женщин так и возомнил о себе бог знает что, решил, что не такой, как все. Что-то в тебе, пожалуй, есть, но ты не лучше всех, малыш. Вот брошу все и умчусь в ночь, туман не туман, и буду переживать за тебя, но только потому, что ты так и не собираешься взрослеть, ведь тебе же будет хуже, взрослеть-то рано или поздно придется… Я же тебя любила! Но нюни распускать себе не позволю. Это просто усталость меня до слез довела.