Предыстория
Шрифт:
— А что это такое? — удивился Коса.
— С ним надо мыться, оно лучше отмывает грязь.
— Я видел такие брусочки, когда жгли усадьбу, но не знал, что это за штука. У нас нигде так не моются, вместо этих брусочков у нас щёлок. Ну, ну… — Удивленный Коса ушел мыться к ручью, а Ян тем временем вытряхнул из мешка костюм, состоящий из охотничьего кафтана, кожаных штанов и шляпы с перышком. Коса, вернувшись, сразу поставил два условия, на которых он соглашался принять «это все».
— Только до распутья. Там я надену свои лохмотья, чтобы не было подозрений, и буду пробираться ночами, а лошадь продадим, и деньги возьмете вы. Иначе я этого не возьму.
Ян протестовал, но видя, что Коса не склонен слушать увещевания, вынужден был согласиться.
Пока Коса умывался, Ян вытряхнул из сумки какой-то мешочек и нашел в нем флакон с какой-то жидкостью апельсинового цвета.
— Это мы сейчас употребим.
— Что, пить? — удивился Коса.
— Нет, это положила Анжелика. Выкрасим наши рожи в смуглый цвет. А вы, кстати, сбрейте бороду и усы, чтобы больше походить на пана. У меня, к сожалению, нет лишних сапог. Когда будем покупать лошадь, я скажу, что вас ограбили.
Через полчаса они не могли узнать самих себя. Ян тоже переоделся, и теперь на траве сидели два человека в почти одинаковых костюмах, оба смуглолицые, оба бритые (Коса стал совсем неузнаваем). Оба довольно красивые, только Ян более женственной красотой.
Они смотрели друг на друга и заливались хохотом. Им было весело, оба успели позабыть треволнения этого дня.
Ян рассматривал Косу с повышенным любопытством. Гибкий красивый хлопец с каштановыми волосами, брови черные, а без бороды он выглядел совсем молодым. Глаза задорные, лишь где-то в глубине то и дело мелькает недобрый огонек. Сумрачные темные брови, лоб в ранних складках, морщинка с одной стороны рта. И рядом с горечью странно уживаются веселые глаза и ироническое выражение лица, которое придавала ему тонкая запятая кожи справа у рта.
Коса вдруг замолчал и потом сказал проникновенно:
— Брат, если уж ты решил рисковать до конца, то можешь надеяться на Косу тоже до конца. Я тебя тоже не выдам, что бы ни было, дай вот только разыскать своих хлопцев, и Коса еще пошумит. Коса любит храбрых парней. А ты заколол аристократа, чуть не убил гайдука, высек управляющего — на первый раз этого довольно.
— Да брось ты, — смущенно сказал Ян.
— Нет, нет. Ты что — Косе не веришь? Коса никогда не продал слова, Коса знает, что делать, Коса всегда поможет своему парню, если он попадет в беду. А теперь едем, а то они поднимут в Свайнвессене стражу и откроют погоню по всем правилам.
Они сели вдвоем на отдохнувшую Струнку и выбрались из леса уже затемно. Остановились они в корчме «Три ослиных головы». С двух сторон от двери действительно красовались две головы, а если бы доверчивый путник задумал спросить, где же третий осел, то на это красноречиво указало бы зеркало на наружной двери. Грубая шутка пользовалась неизменным почетом у посетителей, разражавшихся хохотом всякий раз, когда кому-то приходилось разглядывать в зеркале собственную персону.
Оба путника успели поужинать, договориться с хозяином о покупке лошади и сапог, успели посидеть у камина (корчма была в лощине, и холодный туман, выступавший из пор распарившейся за день земли, делал огонь нелишней вещью), успели лечь спать на сене в холодной задней горнице, когда в дверь кто-то резко постучал. Испуганный хозяин выскочил с верзилой работником во двор и увидел там конный разъезд, на кивера которого ложились отсветы факелов. Начальник этих троих спросил:
— Кто проезжал за день по дороге и кто ночует в корчме?
— Никто, ваша милость, — ответил испуганный толстяк. — Только в задней комнате спят двое каких-то не то испанцев, не то евреев. Смуглые такие курчавые люди.
— А ну показывай их. Это, кажется, они и есть, — сообразил стражник. — Где они?
— Сейчас проведу вашу милость, — услужливо сказал трактирщик, но тут его перебил угрюмый и тяжелый, как корч, батрак:
— Незачем это делать, ваша милость. Я сам видел два часа назад, как их грабили у леса два прохожих. Я побежал туда и спугнул их в лес. Они успели только снять сапоги и увести коней. Эти бандиты сейчас не иначе как ушли на Вуков остров к перелеску. Только вы их, пожалуй, не догоните. У одного была черная лошадь, да двух они отбили у этих… двух.
— Молчи.
— Можете сходить посмотреть. Только они знают не больше моего, спят сейчас и испуганы до полусмерти. Давайте я вас проведу.
— Пошел к черту. Где они?
— Так я ж и предлагаю проводить вас.
— Молчать, сволочь. Эти где? Те, что убежали.
— А они поехали вон в ту сторону, — сказал работник, выйдя за ворота и указывая пальцем на восток.
Стражник выругался, и разъезд торопливо умчался в том направлении, светя багряными факелами.
Корчмарь в ужасе набросился на работника, упрекая его в том, что он навел стражу на неверный путь и не дал спасти этих заведомых бандитов.
— Да я не хуже вас знаю, что это бандиты, — ответил неладно скроенный работник. — А что, лучше было бы, когда б они заперлись там и начали отстреливаться, а может, и двор подожгли? Люди всегда верят худшему. Вот и сказали бы, что Игнаш Круль выдал двух бандитов, а Павлюк Дымина помогал ему. Ха-ха, посмотрел бы я тогда на вас.
— Но если б они не поверили, так нам за укрывательство…
— Правильно, дали бы каждому по два года. А что — было бы лучше, если б нас нашли в хлеву с ножами в глотках? Нет уж, слуга покорный, я лучше отсижу. Вы думаете, они нам это даруют, — дудки. Я-то уж знаю, что с ними лучше не связываться. Это отчаянные ребята… вот потому и не выдал.
Трактирщик, причитая, отправился будить опасных «испанцев», и через час они, невыспавшиеся и чертыхающиеся, сели на лошадей (лошадь и сапоги трактирщик все же продал). Когда они отъехали от крыльца, чей-то голос окликнул их, и через минуту Павлюк Дымина, перемахнув через забор, сунул им в руки какой-то мешок.
— Вот… вы уж берите… жрать небось нечего, а тут эти… яблоки и… как его… хлеб.
Потом его точно прорвало, и он горячо заговорил:
— Я знаю, что вы бандиты. За вами сейчас гонятся, скрывайтесь. Я их направил по другому пути. Сейчас вы не можете меня взять, но если понадобится верный человек — обратитесь к Павлюку Дымине. У меня, правда, нет ружья и пистолета, зато я легко орудую топором и дубиной. Я узнал тебя, Коса, с трудом, но узнал. Только я слышал, что ты сидишь в Золане.
Коса прервал его красноречие:
— Ладно, — важно ответил он, — ты будешь в резерве. Только если не станешь держать язык за зубами, так будет тебе не отряд, а решетка в каземате. Да и нам болтуны не нужны. Я буду заходить к тебе или посылать человека. Понял? И помалкивай, безопасней будет. Будешь нашим — награда, будешь в стороне — не тронем, изменишь — узнаем, из-под земли выроем.
— Не обижайте, — только и успел сказать парень, потому что всадники погнали лошадей во весь опор.