Предыстория
Шрифт:
— Да этого быть не может, — возмутился Ян.
— Пане, по-видимому, иностранец и не может знать всего. Что делать. Нас по-прежнему могут искалечить и убить. У нас ничего нет, и мы зависимы от них в каждом куске хлеба. Вот что. А вы говорите — не может быть. Если б не моя грудь, я бы пошел в отряд к бандитам и показал бы им кузькину мать.
— Боже ты мой! Что ж это такое, — рука Яна лихорадочно шарила в кармане, но мужчина предупредил его:
— Спасибо, пане. Мы не возьмем у вас денег. Спасибо за то, что проучили этого прохвоста. Только… Пане, вы случайно не бандит?
— А почему вы так думаете?
— Эх, пан, — ответил со вздохом мужчина. — В наше время одни бандиты, дай им Бог здоровья, заступаются за честных людей. Остальные все против нас. Наши феодалы, наши дворяне дерут с нас три шкуры, наши попы дерут десятину, войска забирают остальное. А еще остается чинш, подати. Мы работаем пять дней в неделю на пана. И все против нас, одни фабричные с мануфактур с нами, но их мало. А те, кто строят заводы, тоже дерут с нас. А которые кончили школу, кому посчастливилось стать ученым паном, — тоже забыли, что учились они на наши медные деньги. (Яна как будто хлестали по лицу, и он стал красен как рак.) Одни бандиты заступаются. А я думал, что вы бандит. Вы хорошо одеты, вы зовете нас на вы, вы не боитесь отхлестать плетью управляющего. Если бы…
— Что если бы…
— Если бы вы были бандитом, то оставили бы нам записку, чтобы он нас не трогал…
— А вы сами чего смотрите? Мне со стороны и то смотреть тошно, а каково вам?
— Эх, пан, будет и наше время. Когда-нибудь сквитаемся, — сказала холодно Пелагея. — Наш Франтишак только на язык горяч. Вот уж им мои хлопцы покажут, да и мы подможем в случае чего потрясти их как следует. А теперь, хоть вы и не бандит, оставили бы нам записку, а то он нас со свету сживет.
— Ладно, — сказал Ян, хотя сам сильно удивлялся, что попал в такую авантюру.
— Так вы напишите да тикайте, а то он приведет гайдуков с поля. И ружье не бросайте, а то он вас подстрелит.
— Хорошо. А вы чьи же такие?
— Графов Замойских.
— Что?
Ян не поверил своим ушам. Что такое? Эти ободранные люди были батраками отца его невесты. Что же это? Ему вспомнилась сияющая огнем зала, великолепный дворец, парк, разодетые в ливреи слуги. Это значит… значит… это значит, что эти деньги собраны с бедных людей. Ему вспомнилось нежное лицо Нисы. Неужели за белизну этого лица сжигали кожу на солнце вот эти женщины? Неужто ее белое платье снято с них? Прежде он не задумывался, откуда берутся деньги. Он привык думать, что деньги, которые ему доставались без грабежа таких вот несчастных, так же достаются и другим.
Ян едва не упал с седла и так побледнел, что мужчина участливо спросил, не принести ли ему воды.
— Нет, нет, — ответил Ян и выпрямился. — Спасибо. Мне уже лучше.
Перед его глазами встало светлое лицо Нисы. Она наивна, она чиста, как ребенок. Вернуться через месяц, взять ее, увезти из этого болота, где на каждом перстне мозг и кровь крепостных… да, крепостных. Это жутко. Что же делать, что делать? Увезти и честно существовать за собственные труды.
Пока Ян думал, на бугре показались четверо здоровых парней с плетями и дубинами в руках. Впереди бежал, хрипло выкрикивая ругательства, черный управляющий. Они быстро спускались с бугра. Ян легко ускакал бы от них, но мысль, что он не дал людям расписки, удержала его на месте.
А те, уже примирившись с мыслью, что их «сживут со света», с тревогой смотрели на него.
Пелагея крикнула, наконец:
— Бегите скорее, пан! Они покалечат в драке и вас, и нас.
Тогда Ян понял, что надо делать, и двинулся им навстречу. Те, удивленные нежданным поворотом дела, остановились и глядели издалека. А Ян, приложив руку ко рту, крикнул:
— Эй, вы там! Я вам говорю честно: если вы хоть пальцем тронете этих людей впредь, так будете иметь дело с нами. Каждому из вас, кто бы он ни был, обеспечен нож. Поняли, сволочи?
Гайдуки стояли смирно, и только управляющий, ругаясь, подталкивал их вперед. Наконец один туповатый парень с бычьей шеей послушался его и кинул в Яна свою тяжелую дубину. Умная Струнка отскочила, и дубина взрыла пыль на том месте, где она стояла.
Ян, изрядно разозленный таким оборотом дела, приложил к плечу тяжелое ружье управляющего и нажал на курок. Лязгнул кремень, ружье бухнуло, и Ян от толчка едва не слетел с коня. Испуганная Струнка пустилась вскачь, миновала кучку мужиков и быстро зачастила по дороге. Когда Ян обернулся, то увидел, что гайдуки все еще стоят на месте, нерешительно глядя ему вслед.
И только управляющего как будто сдуло на вершину холма. Ян ехал быстро, ругая сам себя за то, что ввязался в эту авантюру. Он нещадно подгонял Струнку и скоро въехал в лес, оставив далеко позади себя поле с мужиками.
Ему казалось, что это было во сне. Все произошло слишком быстро. Как в калейдоскопе, сложилась диковинная фигура, и сразу стекла рассыпались.
И главное, он сам не узнавал в этом поступке себя, обычно такого выдержанного. Это все дуэль. «А что, если бы я убил кого-нибудь из ружья? Два человека за день — это было бы ужасно. Да, это все дуэль».
А крестьяне, глядя на его удаляющийся силуэт и на гайдуков, которые так и не решились подойти и теперь взбирались на холм, чтобы возвращаться восвояси, тихо говорили между собой:
— Нет, это, несомненно, бандит, хотя он и отрицает это, — сказал худой мужик. — Еще бы он стал признаваться. Их теперь вешают без суда и следствия. Но он все-таки бандит. Это ерунда, что он хорошо одет, — у них, у бандитов, одна радость — погулять да хорошо одеться, у бедных ребят. Но он все же бандит, он такой храбрый. Кто бы это еще смог так отхлестать нашего дракона по жирной заднице.
— И он благородный, — сказала беременная женщина, — не уехал, не бросил нас, пока не напугал этих скотов. Он молодец.
— Он совсем как мой старший сынок, — сияя, сказала Пелагея. — Такой умный, хороший и такой красивый.
А девушка, смертельно усталая, с черными тенями на лице, сказала тепло (Яну, наверное, икалось):
— Такого и я бы смогла полюбить, хотя мне кажется, что я от этой работы так и отцвету, не успев влюбиться. Такой стройный, и глаза голубые, как небо. И так ловко сидит на коне. Храбрец, отчаянный парень. И какой красивый: губы красные, лицо белое… — И со вздохом прибавила: — Как картинка.