Предыстория
Шрифт:
Девятая глава
Мир был прекрасен. За Свайнвессеном пошли холмистые долины, белые хатки купались в зелени садов, хмель обвил их стены и гордо вздымались за плетеными заборами цветущие столбы мальв. На холмах возвышались богатые и красивые дворцы с зеркальными стеклами и белыми колоннами. Они стояли на солнечной стороне холмов, а выше, на самой макушке при каждом таком дворце стоял, неизвестно для чего, мрачный, как воронье гнездо, замок.
Жестокие и холодные стены омрачали яркий пейзаж. Тихие речки в сонных берегах, вербы над ними, поля, обсаженные пирамидальными тополями — все было хорошо и по-новому прекрасно. Ян не бывал за городом, лишь на пикниках в пригородных лесах, и теперь природа казалась ему гораздо более прекрасной, чем была на самом деле. Он с интересом смотрел на мельницы, лениво машущие крыльями, на сонные колеблющиеся дали, на цветущие парки у поместий и чувствовал себя почти счастливым.
Удивляло его одно: отсутствие людей. Край казался вымершим. Несколько раз видел он вдалеке то фигуру с тяпкой на плече, то фигуру пастуха в островерхой шапке с посохом в руках, а один раз увидел целую группу людей, согнувшихся на какой-то полевой работе. Они даже не взглянули на него, и только один, стоящий до того, проводил взглядом.
Струнка бежала быстро, и он не успел оглянуться, как отмахал от города верст пятнадцать. Пора было делать остановку, чтобы покормить животное и напиться самому, но по дороге не было ни одной корчмы или хотя бы ручья в тени, где можно было бы остановиться. Дорога уже не казалась Яну такой приятной. Около двух часов пополудни в стороне показалась небольшая купа деревьев, и Ян свернул с дороги, надеясь отыскать там источник. Чуть подальше темнел небольшой лес, но у Яна уже просто не было силы туда добраться.
Но тут он наткнулся на странную картину. Около деревьев стояли несколько человек. Баба с ребенком, засунувшим палец в рот, около нее еще двое с полными мешками у ног. Ближе к Яну стояла беременная женщина с пятнами на лице и мужчина с впалой грудью. У них тоже были мешки, но мешок женщины, очевидно, упал, и из него высыпалась на землю половина зерна.
Перед ними метался, потрясая кулаками, низенький человечек с желтым лицом, одетый в черное. Его необычайно тонкие ножки, казалось, с трудом держали огромный живот. Ян подъехал и остановился поближе. Мужик, умоляюще протянув руки, сказал:
— Пане управляющий. Задержка нечаянная. Разве мы виноваты? Женщина голодная, томная, зачем же отнимать плату денежную. Смилуйтесь, ради бога.
Управляющий покривил губы и ответил:
— Чтобы какая-то сука ленилась, когда приказывают… Пусть поднимет и несет!
— Да не может она. Пусть она, пане, посидит. А я потом вернусь и принесу.
— А твой мешок кто понесет? Может, я? И не рассуждай, смерд, а то живо заработаешь.
— Так ведь она ж брюхатая.
— Гм, мало ли кто брюхатый. Выходит, брюхатым можно не работать? Молчи, свинья, три дня будешь на этой работе!
— Пане…
— Что пане, свинья ты подлая!
— Нельзя так, пане, и заставлять таких работать нельзя, у ней же живот.
— Мало ли у кого живот.
— У пана несомненно живот другого происхождения, чем у нее. Ну так и радуйтесь этому. Это вы можете жир копить, а мы животом берем, — разозлился мужик.
— Молчи, быдло! Вольно вам плодить своих головастиков. На эту прорву, к счастью, не дают хлеба. Ишь ты, сами с голоду дохнут, а детей больше, чем у благородных.
Старая крестьянка в стороне с суровым и жестким лицом спокойно, но твердо процедила:
— Господь знает, что делает, когда поручает много своих душ бедным людям. Пусть даже кто и умрет, зато остальные вырастут людьми.
— Молчи, Пелагея.
— Я не боюсь, пан. Мое племя во всех лесах сидит. Оно из вас, пане, в случае чего… А я уж стара.
— Это мы еще посмотрим. Придется тебе поплатиться. А вы чего стоите? — напустился он на людей. — Неси, сука!
— Она не понесет, — спокойно ответил мужчина, — она не может.
— Ах, так, — завопил управляющий, — так вот же вам!
Он ударил мужчину по лицу, потом ударил и бабу, стараясь попасть в живот. Она охнула и села на землю.
В ту же минуту страшной силы удар плети со свинцовым наконечником пришелся ему по лопаткам, обвил плечи и ударил в живот. Он ойкнул, обернулся и увидел красивого парня, сидящего на вороной с подпалинами кобылке. Тот держал в руке здоровенную плеть.
— Ты чего людей бьешь? — разъяренно спросил парень.
— Холопов, — поправил управляющий, видя на парне богатый и красивый дорожный костюм. Парень еще раз вытянул его плетью. У управляющего налились кровью глаза, он схватился за ружье, но не успел снять его с плеча.
Парень быстрее молнии схватил ружье за ремень. Другою рукой он взял управляющего за грудь, поднял его, сорвал ружье и отбросил на несколько шагов. Управляющий не удержался на ногах и упал в пыль.
— Ты что же это людей бьешь? — повторил парень.
Управляющий понял, наконец, что попал не на пана, встал и начал визгливо кричать:
— Собака! Бандит! Тебя повесят!
— Но, но, — угрожающе сказал парень, его красивое лицо искривилось, губы сжались, а глаза округлились.
— Бандит!
— Ах, так! — и парень погнался за черной жирной фигуркой по пашне, вздымая пыль. Он догнал толстяка и начал пороть его плеткой по жирному заду. Тот вопил, плакал, а крестьяне стояли безмолвно, глядя на этого странного человека. Управляющий, все еще опасаясь, что парень опять нагонит его, и радуясь, что дешево отделался (бандиты обычно убивали в таких случаях), мелкой рысцой выбрался на бугор и только тогда завопил: «Караул!» — тонким визгливым голосом.
Ян подъехал к людям. Они стояли понурившись, не глядя на него. Когда Ян увидел их худые лица и лохмотья, ему стало стыдно за свою богатую одежду. Он наклонился к ним и спросил:
— Вы что ж молчите? Он дерется, бьет людей, а вы…
— Что ж делать, — ответила за всех Пелагея, — никто не хочет остаться без куска хлеба и умереть с голоду.
— А вы кто такие?
— Батраки мы, — угрюмо ответил мужчина и закашлялся.
— Так чего же он вас бьет?
— Мы приписные.
— А это еще что такое?
— Ну, крепостные, что ли.
— Что, что? Понимаешь, что ты сказал? Ведь крепостное право было предложено отменить десять лет назад.
— Предложено-то предложено, а мы как были крепостные, так и есть, только название другое.