Прекрасная пастушка
Шрифт:
Ей нравился город все больше и больше, кособокие деревянные дома с еще более косыми дровяниками уступали место кирпичным невысоким домам. Вятке никогда не шло быть городом высоких панельных домов, и она словно сама догадалась наконец об этом. Она обретала облик купеческого города, которым была не одну сотню лет.
Рита хотела жить вот в такой Вятке, более того, она готова ее полюбить.
Она остановилась на перекрестке, пропуская троллейбус, потом автобус, он пыхтел и скользил по политому водой асфальту лысой резиной. Потом натужно взревел и выбросил Рите под ноги
Светофор переключился, она перешла через дорогу. Улица устремилась вниз, под горку, отсюда хорошо видно желтоватое здание института.
Издали Рита словно впервые разглядывала фасад, обвешанный рекламными щитами, табличками, оповещающими, что все это огромное здание сдано в аренду. Магазин телевизоров, фирма, торгующая средствами мобильной связи, страховое общество, меховой магазин, таксидермическая мастерская…
Она открыла тяжелую деревянную дверь, охранник махнул рукой в черной перчатке.
— Петрович уже там. Привет, Маргарита.
Захар Петрович выключил чайник и, не здороваясь, спросил:
— Зеленый будешь?
— Буду. — Рита села напротив него на стул. — Здравствуйте, Захар Петрович. — Она пристально посмотрела на него и по хитрому выражению лица хозяина поняла: их ждет необычный заказ.
— А вот попьем чаю, позеленеем от зеленого, и нам все станет нипочем!
— Ну, с чего начнете свой рассказ? С целого или с частностей?
— Если с целого — то нам надо делать… восемьдесят шесть чучел уток. Про две сотни я, конечно, хватил, чтобы тебя позабавить.
— Что-о?
— Тебе половину и мне половину, — пропел строчку старой песни Захар Петрович.
Рита оторопело смотрела на своего хозяина.
— Зачем?
— Что за вопрос? Заказчик хочет. — Он пожал плечами. — Заказчик платит. В твердой валюте.
— Но… я с птицами не умею работать.
— Научишься. Тебе еще не сто лет. А мы что заказывают, то и делаем. Тебе что, деньги не нужны? — ехидно поинтересовался Захар Петрович.
— Еще как нужны. А сроки?
— Ты раньше выпей чай-то. — Он ухмыльнулся и подвинул ей чашку.
— Боюсь поперхнуться.
Он сам едва не поперхнулся от такого ответа.
— Какая ты, однако, осторожная, Макеева.
— После больницы станешь осторожной.
— Лучше бы ты была за рулем такая осторожная. Ладно, допей, расскажу.
Рита залпом выпила чашку чаю, сняла с языка горьковатый листик, который раздавила во рту.
— Я слушаю, Захар Петрович. — Она подперла кулаками щеки.
— Только мне нечего тебе рассказать, дорогуша. — Он нарочито равнодушно пожал плечами, но Рита не поверила. Она хорошо знала, что Захар Петрович Старцев никогда не возьмет заказ, если не учтет все до мелочей.
— Шутите, Захар Петрович?
— Конечно, шучу. — Он допил чай. — Я не из тех, кто уважает принцип — меньше знаем, крепче спим. — Он ухмыльнулся. — Если его придерживаться, то можно вообще не проснуться. А теперь слушай. Звонила Даниэла, искала тебя, но ты у нас в ту пору валялась на белых простынях, причем, как уверяют доктора, одна, гм…
Рита не удержалась от улыбки.
— Ну вы никак не можете без своих специфических намеков. Конечно, я же не знаю всей правды, поэтому полагаюсь на домыслы, строю всякие разные намеки.
— Ну хорошо, я перетерплю. — Рита поморщилась. — Говорите.
— Вот-вот, главное качество женщины — терпение. Бог терпел и вам велел.
— А по-моему, нам, — не удержалась и вставила Рита, но Захар Петрович и ухом не повел. — Так вы скажете наконец, что хотела Даниэла?
— Ну вот, всегда говорил, что женщины по сравнению с мужчинами немножко с тупцой, потому что они думают другим полушарием мозга. А я, как специалист-таксидермист…
— Но вы-то, таксидермист, не вставляете чучелам мозги? Вы уравниваете таким образом самцов и самок…
— Вот тут ты права, дорогая. Но ты-то — неужели ты до сих пор не догадалась, что Даниэла заказала нам с тобой чучела-копилки?
— Из уток? Копилки?
— Ну да. Теперь дошло наконец? Ей нужны разные — гоголи, чернети, серые утки, широконоски, шилохвости…
— Вы хотите сказать… мое ноу-хау работает? — Рита вскочила со стула.
— Не горячись, дорогуша. Оно не только работает, но и будет тебя кормить, когда ты просто станешь валяться на белых простынях… с кем-нибудь. — Он подмигнул ей, но Рита никак не отреагировала, она хотела узнать, о чем он. — Потому что я кое о чем побеспокоился. — Захар Петрович взял со стола папку. — Я тут, извини, конечно, но без твоего ведома, отправил бумагу, чтобы твое ноу-хау твоим и осталось. Я послал ее в Бюро патентной экспертизы в Москве. Вот копия.
Рита вчитывалась в то, что написано на листе бумаги, и прочитанное ей нравилось,
— Значит, мы продаем Даниэле только изделия?
— Да, — сказал Захар Петрович. — Хотя она девушка сообразительная, она хотела купить и саму идею. Но очень дешево. Я не думаю, что мы правильно бы с тобой поступили, если бы клюнули на предложение. А если ты получишь свидетельство по всем правилам, то обеспечишь приличный кусок хлеба не только себе, но и Ванечке. Поняла?
— Я просто… не знаю…
— Зато я знаю. — Он хмыкнул. — Ну а теперь подтверди мне еще раз свою сообразительность, Макеева. Вот ты бы как впарила покупателям утку-копилку? Почему утка, а не курица должна сторожить твои монетки-еврики?
— А Даниэла сказала?
— Да, но мне кажется, она придумала не самый убойный вариант. Даже не буду тебе его рассказывать.
Рита чувствовала, что ответ крутится на языке, он есть. Есть… вот сейчас она ухватит его…
Ну конечно! Недавно они с Ванечкой читали книжку о животных и птицах и…
Она увидела огромные глаза Ванечки и его вопль: «Четыре метра? Это как… два папы?»
Рита помнит, как сильно и больно сжалось на секунду ее сердце — значит, мальчик уже постоянно думает о папе. Он рисует его себе гигантом… Но Рита на сей раз решила не уклоняться и уточнить: «Как два с половиной папы». Она сразу поняла, как верно ответила, — мальчик нахмурился и попытался разобраться, судя по всему, с какой стороны предполагаемого папы считать его половинку.