Прекрасная толстушка. Книга 1
Шрифт:
Когда мы поздно вечером отвезли Татьяну домой, она, поцеловав меня на прощанье, шепнула мне на ухо:
— Похоже, он свой в доску на этих бегах…
— Ну и что? — Я беззаботно повела плечами.
На этот выигрыш мы сперва решили купить «Москвич», но деньги незаметно разошлись прежде, чем мы собрались это сделать.
Кончился наш медовый месяц, который был сплошным праздником, и мы вдруг начали как-то очень быстро беднеть. Нам почему-то стало не хватать денег не то что на ужин в ресторане ВТО, но даже и на пачку пельменей. Мне все время приходилось перехватывать у Татьяны, которая умудрялась быть постоянно при
Потом я стала хватать заказы и брать у клиенток авансы, чего прежде не любила делать, чтобы не чувствовать себя зависимой. А взяв аванс, я не вставала из-за машинки, пока не заканчивала вещь. Если раньше я работала только по настроению и могла день или два просто побездельничать, то теперь я вкалывала часов по двенадцать в сутки. Иной раз я даже оставалась ночевать у себя на Тверском бульваре, так как на Малую Бронную идти было поздно.
Дмитрий не любил сидеть у меня во время моего шитья и терпеть не мог сталкиваться с заказчицами, особенно с капризными. Он говорил, что в таких случаях ему начинает казаться, что женился на служанке… Хотя понимал, что это просто приработок и это временно. У нас было намечено, что я буду поступать не на вечернее, как он предлагал мне в нашу первую встречу, а на дневное отделение института иностранных языков.
— Неужели я не прокормлю одну студентку, — со смехом говорил он мне, — какой же я тогда мужчина?
Но тем не менее денег не хватало, несмотря на то что мы работали вдвоем.
Первой подняла панику все та же Татьяна.
— Слушай, Маня, а как вы ведете хозяйство? — недоуменно спросила она, когда я в очередной раз перехватила у нее полсотни до Митиной получки. — Вы что, на завтрак едите черную икру со шпротами, а обедаете и ужинаете в ресторане с цыганами?
— Да нет, — развела руками я, — питаемся мы дома, так же, как и все. Я харчо научилась варить из баранины, Митя любит. На ужин едим или сосиски, или микояновские котлеты с картошкой или гречневой кашей…
— А может, он пропивает? — страшным шепотом спросила Татьяна.
— Ты, что, Танька, дура? — обиделась я. — Ты же знаешь, что он пьет только по праздникам. И вообще среди грузин алкоголиков не бывает. Он мне рассказывал, что у них дети вино пьют вместо воды.
— Так куда же вы деньги деваете?
Я развела руками.
— Ну хорошо, — зашла с другого бока Татьяна. — Кто у вас распоряжается деньгами?
— Никто, — пожала плечами я.
— А кто продукты и все такое покупает?
— У кого время есть или кому по пути.
— А где он деньги берет?
— В ящике письменного стола.
— А кто их туда кладет?
— Мы же и кладем! — возмутилась я. — Кончай задавать дурацкие вопросы.
— Это не вопросы, это ответы дурацкие, — невозмутимо возразила Татьяна. — Теперь ответь на самый последний вопрос: а кто считает эти деньги? Кто их распределяет? Кто ведет хозяйство?
— Никто… — растерянно сказала я.
— Тогда все ясно. Каждый может положить сколько может, а взять сколько захочет. Полный коммунизм. А мы, милая, живем еще при социализме. А социализм, как ты сама знаешь, — это учет. Доверяй, но проверяй! Так что же получается? Зарабатываете вы прилично, живете скромно, ничего не откладываете, а денег все равно не хватает. Такого в природе не бывает. Значит, существует неучтенная, а может быть, и тщательно скрываемая утечка средств.
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась я.
— Помнишь, я у тебя спрашивала, откуда у него столько денег?
— Помню. Ну и что?
— А то! Ты еще не поняла? То он был в выигрыше, а теперь проигрывает. Не может же ему бесконечно везти.
— Значит, ты считаешь… — начала я.
— И ты так считаешь, только не хочешь признаться ни мне, ни себе. Помнишь, он все время твердил, что ты ему приносишь счастье, что ты его везение, как он сказал тому полковнику. Ты что, не заметила, что его на этих бегах каждая собака знает…
— Так что же теперь делать? — испуганно спросила я.
Действительно, подобные догадки мне и самой приходили в голову, но я гнала их прочь. Бабушка не зря обучала меня ведению домашнего хозяйства. Однажды я сосчитала деньги в ящике письменного стола, и оказалось, что они тают гораздо быстрее, чем тратятся на хозяйственные надобности. Но я подумала, что у мужчины должны быть карманные деньги на сигареты, на галстуки, на бритье…
Митя редко брился дома, предпочитая утром перед работой заходить в парикмахерскую по дороге. Потом, он почти никогда не обедал дома, особенно по средам, пятницам и субботам, когда преподавал немецкий в медицинском училище. Значит, ему нужно было перекусывать где-то. Или в школьном буфете, или в шашлычной на Никитских воротах под «Повторкой». Я знаю, что Митя очень любил шашлык по-карски. На это тоже нужны были деньги.
В шашлычную он ходил всегда с кем-нибудь из коллег или с дядей Ваней, которому до шашлычной было близко от Моссовета. В таких случаях они обязательно брали бутылочку* другую «Мукузани». Платил всегда Митя. Он же был грузином, хоть и московским. Он просто не умел иначе и знал десятки приемов, как сделать это незаметно, так, чтобы, когда все достают кошельки и зовут официанта, тот подходит и вежливо говорит, что уже за все заплачено. И на все это нужны были деньги…
Так я себя уговаривала… Но для того чтобы тратить столько, сколько тратил он, ему нужно было бы обедать по три раза в день. Об этом я старалась не задумываться. В одном я была совершенно уверена — что тратит он не на женщин и не откладывает тайком на сберкнижку или в кубышку, а остальное меня мало беспокоило. И, выходит, зря. Раз уж и Танька что-то почувствовала, значит, дело серьезное. Поэтому я и испугалась.
— Так что же теперь делать? — спросила я. — Может, поговорить с ним? А как об этом поговоришь? Он же взрослый человек. Не запретишь же ему ездить на ипподром, если он туда вообще ездит. А что, если он скажет, что и не был там с того раза?
— Еще как скажет! Его нужно поймать на месте преступления и там припереть к стенке.
— Ты с ума сошла! — возмутилась я. — Как это поймать? Следить за ним, что ли?
— Ты, Маня, не представляешь масштабов бедствия. Моя Зинаида рассказывала, что у них был директор Ресторанторга, который настолько увяз в этом деле, что проиграл на бегах дачу, машину, сделал громадную растрату и сел с конфискацией имущества, оставив жену ни с чем. Только что коронки с нее не сняли, а так все: шубы, кольца, отрезы, хрусталь, ковры, мебель антикварную — все забрали! Это же больные люди. Знаешь, как их называют в народе?