Прекрасный хаос
Шрифт:
Я сразу понял, к чему она клонит, и, когда она произнесла эту фразу, я почти припарковался.
— Ладно, спорим на десять баксов, что у тебя слюнки текут?
— Я готова на все, что угодно! Только хоть чем-нибудь угостите!
При виде Лив Эмма сразу выставила на стол все свои шедевры. Сестры, к счастью, мирно спали. Мне совершенно не хотелось отвечать на расспросы, почему я привел в дом какую-то чужую девочку. Лив ела с большим аппетитом: круче, чем Линк в былые времена. Я доедал третий кусок, а она расправлялась с добавкой.
— Второй раз в жизни ем такую вкусную курицу! — облизывая пальцы, воскликнула Лив.
— Во второй раз? — в ужасе
По меркам Гэтлина, слова Лив звучали, по меньшей мере, как богохульство.
— А когда был первый?
— Только что! Предыдущий кусочек! А вдруг следующий окажется еще лучше! — рассмеялась она, отодвигая от себя пустую тарелку.
Эмма налила очередную порцию масла во фритюрницу.
— Погоди, Оливия, сначала попробуй еще с пылу с жару.
— Спасибо, мэм. Я домашних блюд не ела с семнадцатой луны.
На кухне мгновенно повисло неловкое молчание, и меня затошнило от хрустящей корочки. Эмма протерла Одноглазый Ужас кухонным полотенцем и приказала:
— Итан Лоусон Уот, сбегай в погреб и принеси нашей подруге мои последние заготовки. С верхней полки!
— Да, мэм.
— И не вздумай брать маринованную дыню! Ее я приберегу для мамы Уэсли, она немного кисловатая получилась, — добавила она.
Дверь в подвал находилась напротив спальни Эммы. Старую деревянную лестницу испещряли черные отметины. Некоторые из них были знакомы мне с детства. Я сразу узнал след от горячей кастрюли, которую мы с Линком поставили на ступеньку, когда пытались сделать коржики из воздушного риса. Мы практически прожгли ее насквозь, а потом Эмма на пару дней запретила мне выходить из комнаты. С тех пор я всякий раз обязательно наступал на отметину, спускаясь вниз. Подвалы в домах Гэтлина не особо отличаются от чародейских туннелей. Наш всегда казался мне чем-то вроде таинственного подземного мира. Здесь хранились самые запретные тайны. Иногда я обнаруживал тут настоящие сокровища: стопку старых журналов в котельной или недельный запас теста для печенья в морозилке. В общем, ни с пустыми руками, ни с пустым желудком оттуда не уйдешь. У основания лестницы был здоровенный проем, обитый толстыми палками. Вместо ручки из двери торчал шнур. Я изо всех сил потянул за него, и моему взору открылась бесценная коллекция деликатесов от Эммы. Наш погреб славился своими богатствами на три округа. В консервных банках Эммы можно найти все, что душа пожелает: от маринованных дынных корочек и нежнейшей зеленой фасоли до идеально круглых луковиц и ярких помидоров. Что уж говорить о вареньях и компотах — персики, сливы, ревень, яблоко, вишня. Ряды банок уходили в бесконечность, в животе начинало урчать от одного взгляда на них.
Я провел рукой по верхней полке, где Эмма хранила свои кушанья-призеры, секретные рецепты и самые драгоценные емкости. Все было учтено, прямо как лекарства и боеприпасы в военное время, и обращаться с запасами следовало с не меньшей аккуратностью.
— Впечатляет, — раздался у меня за спиной голос Лив.
— Эмма разрешила тебе посмотреть на ее святилище?
— Да оно же просто светится! — воскликнула она, схватив банку с вареньем.
— Конфитюр должен сверкать, а кусочки фруктов оставаться плотными. Маринованные огурцы надо резать кусочками одинаковой величины, а морковки подбирать по размеру, набивка должна быть равномерной.
— Набивка?
— То, как ты укладываешь содержимое в банку.
— Понятно, — усмехнулась Лив. — А как Эмма отнесется к тому, если узнает, что ты выболтал мне секреты ее кулинарного искусства?
Дело в том, что я постоянно околачивался на кухне. Я постоянно обжигался о кастрюльки, которые мне запрещали трогать, и умудрялся засовывать в маринованные овощи камушки и веточки.
— Между прочим, жидкость всегда должна покрывать содержимое банки целиком.
— А пузырьки — это хорошо или плохо?
— У Эммы? — рассмеялся я.
Лив кивнула на нижнюю полку: там стояла пыльная банка с таким количеством пузырьков, как будто Эмма решила законсервировать их вместо вишни. Я встал на колени, достал ее и осмотрел со всех сторон.
— Эмма не могла приготовить такое, — заявил я, прочитав надпись «Из кухни Пруденс Стетхем». — Произведение бабушки Пру. Она еще более сумасшедшая, чем я предполагал.
Никто не осмеливался делать Эмме подобные подарки. Я поставил презент бабушки Пру обратно и вдруг заметил, что сверху свисает обрывок грязной веревки.
— Погоди-ка…
Я потянул за нее, полки заскрипели и задрожали. Я пошарил в глубине, отыскал место, где веревка соединялась со стеной, и потянул снова… Стеллаж пришел в движение!
— Там что-то есть!
— Итан, аккуратно!
Полки медленно повернулись, открывая лаз в потайную комнатку. Я переступил порог и остолбенел. Передо мной темнел туннель.
— Ну как? — поинтересовалась Лив.
Она застыла в окружении переливающихся всеми цветами радуги банок Эммы и выглядела маленькой и беззащитной. Внезапно меня осенило.
— Туннель сделали в позапрошлом веке! Я видел старые фотографии. Беглые рабы пользовались ими для того, чтобы ночью незаметно ускользнуть из дома.
— То есть ты хочешь сказать, что…
— Итан Картер Уот, или кто-то из его семьи, принимал участие в строительстве подпольной железной дороги! [15]
09.10
Temporis porta
— А кто такой Итан Картер Уот? — уточнила Лив.
— Мой двоюродный прапрадедушка. Он сражался в Гражданской войне, но дезертировал, когда понял, что выступает не за ту сторону.
15
Подпольная железная дорога— система переброски беглых рабов-негров из южных штатов в северные, существовавшая в XIX веке.
— Вспомнила! Доктор Эшкрофт рассказывала мне историю об Итане, Женевьеве и медальоне!
Я ощутил укол совести — на месте Лив должна находиться Лена. Для нас обоих Итан и Женевьева были не просто романтическими героями. Она бы мигом поняла всю важность момента.
— Значит, туннель — часть подпольной железной дороги? — осведомилась Лив, погладив неровную поверхность стены.
— Ты себе даже не представляешь, как много домов на Юге имеют такие комнаты.
— И куда он ведет?
На вбитом в осыпающуюся кирпичную стену гвозде висел древний масляный фонарь. Я снял его, повернул ключик, и он загорелся.
— Странно! Ему же как минимум сто пятьдесят лет!
Теперь я разглядел шаткую деревянную скамью. Наверное, когда-то здесь устроили нечто вроде армейской столовой: на полу лежали аккуратно свернутые парусиновые мешки и теплые шерстяные одеяла.
Я осветил фонарем изгиб туннеля и пыльную кирпичную кладку.
— Ох уж мне эти проводники… думаете, что можете бродить везде, где вам заблагорассудится!