Прелести и прелестницы
Шрифт:
* * *
ИЗ ПРОТОКОЛА
– Высказывался ли фигурант дела когда-либо о системе собственных ценностей.
– Не припомню такого.
– А что по вашему ему представлялось самым необходимым?
– Воздух.
– Почему вы так считаете?
– Он сам говорил об этом.
– В переносном смысле?
– Во всех смыслах.
– Не дерзите.
– Слушайте, за кого вы меня держите?
– Вы хотите узнать о своём статусе? Вы квалифицированы как свидетель. Впрочем, степень виновности определит суд.
* * *
Нужно
* * *
Всё тянет жить последовательно (сделал одно, перешёл к другому). А не получается. Живёшь в десятке параллельных миров. И по-иному – никак…
* * *
Снег шёл стеной. Словно кто-то решил дочиста опорожнить студёные небесные закрома. Колючие хлопья упорно забирались за воротник, стремительно таяли, упрямо выхолаживали кровь. Они липли на ресницы, царапали глаза, заслоняли дорогу. И приходилось идти вслепую.
Я был свидетелем снегопада и не мог рассмотреть ровным счётом ничего. Такова участь свидетеля. Не самая позорная участь. Хоть и щиплющая порой самолюбие. А почему не виновник7 Да, чревато. И ещё как. Но зато всё дело – в тебе. А не в снегопаде, дожде или ветре. Это они тебе свидетели, а не ты –им…
Но степень виновности и в самом деле определит суд. Чуть позже.
* * *
Звонки и тишина в трубке. Настораживает, конечно. Но почему они обязательно связаны со всей этой историей? Мало ли кто и для чего возжелал поиграть в молчанку. Такие варианты возможны, что ни в жизнь не догадаешься. А может, это и предупреждение какое. Звоночки, звоночки…
А что касается следствия – оно обязано расставить все точки над и во что бы то ни стало. То есть не взирая на истину. Нужно ли это делать – вопрос коварный. Тем паче, когда точки эти ни в какую не расставляются… Но следствие есть следствие. Даже само это слово сигнализирует о том, что оперируют здесь результатами, а не причинами. А причины подбираются исходя из текущего расклада и по логике соответствия. Со степенью правдоподобия, приличествующей случаю. Остаётся только пожелать дальнейших успехов на тернистом этом пути.
А Мута… Кем она была? Свидетельницей, виновницей, следствием? Искать ли с ней встреч? Чем они грозят? Кто знает? В вопросах больше истины, чем в ответах. Мне достаточно знать, что Мута где-то неподалёку, порой думать о ней и припоминать жутковатые совместные приключения. От большего избавь бог. Столько ещё не написано, что непозволительно рано выходить с ней на связь. А то ведь в два счёта затянет, закружит, растворит без остатка. И не сказанное вовремя будет безвыходно зыбиться в лукавом эфире и вечно смущать близорукие души стремительных потомков.
* * *
Я сел за стол и взял ручку – терпеть не могу сразу набивать в компьютер. Нужно было писать – давным-давно пора. Сколько раз казалось, что нынче,
Но на сей раз и в самом деле вывелось несколько трескучих фраз, снимающих с автора всякую ответственность за написанное. «Когда вспоминаешь события четвертьвековой давности, то невольно подозреваешь себя в несвободе от обязательных аберраций последующего времени. И проверить подлинность красок прежних картин и коллизий нечем. Поэтому сомнение неизбежно сменяется вынужденным принятием на веру. Ведь ничего другого не остаётся».
Потом прервался, отодвинул штору, поглядел на нескончаемый снегопад. Ночь была живой, немой, прекрасной. И я понял, что сегодня же продолжу свои записи. И дело сдвинется с мёртвой точки.
* * *
«Надо учиться жить без счастья, но с радостью. Надо верить себе. Надо быть терпеливым с близкими и далёкими. Мы писатели. Мы опираемся на многие дальние плечи. Должно выйти. И выйдет, друг».
2008
ОТКРЫТКА
почтовая история
Я не таков: пусть буду снами
Заворожен –
В мятежный взмахну крылами
И сброшу сон.
Александр Блок
1.
Ну на сей раз я этого дармоеда достану! Мозги куриные его просифоню. Запомнит, урод! Хоть с памятью у него, конечно, напряжёнка. Как и у всякого брата их обуревшего… Но ничего, нехай поискрит нейронами. С непривычки – на пользу.
Дотягиваются попрыгунчики до кабинетов с секретутками – и не колышат их никакие осадки. Перетирания телефонные, заседания почём зря, с соратниками посиделки без галстуков. Орбита хлебная – сверху не капает. А закапает – большой беды не будет. Передвинуться подсобят. Вон их сколько вокруг, комнатей с сухими потолками!
Ей богу, будто в каком другом измерении бытуют. Тусуются, шустрят, кумекают. Так же, вроде, как и прочие смертные. Ан, нет – по-иному. Дело в том, что до прочих им дела нет. Напрочь. И не по злому умыслу. А потому что жизнь для них – они сами. А другое – сказки. Ими не живут – их рассказывают…
И ладно кружились бы в своём рою, жужжали, жирок нагуливали. А они – давай электорат доставать. Чтоб нюх не терял что ли? Или потехи ради? Или вовсе по раздолбайству? Что за недочеловеки, прости господи!..
Ну вот, опять завёлся. Сколько раз обещал себе не дёргаться. Куда там! Невроз, кажется, цветёт уже буйным цветом. А чему удивляться? Знаете, как его у крыс в эксперименте формировали? Сажали в ящик и через равные отрезки времени врубали один и тот же звонок. И так – недельку. По первости они не напрягались. Потом нервничали, беситься по звонку начинали. А потом, когда звонки прекращались, колобродили уже и без них. Дело сделано, механизм запущен. А что тому виной – вопрос уже чисто исторический.