Прелести
Шрифт:
— Меня на месте взяли, — и пожал плечами, — какой дурак станет отпираться.
— Ладно, это мне не интересно. Мне ваше с Серебровым дело не упирается никуда. У меня, кроме вас, ещё двадцать человек под следствием, и половина из них тяжкие. Так что, проходи своё обследование, и с лёгким сердцем в зал суда, — мужчина потянулся и прикрыл рукой зевоту. — Я вообще через месяц в ГАИ ухожу работать.
— Поздравляю.
— Спасибо, — он вдруг достал из дипломата пакет. Чёрный пакет. Знакомый пакет. И выложил на стол то,
То ли — чёрт побери, то ли… Хотя белые хлопья снега, клочья разорванной карточки Измайлова, так и не упали на землю летом, зимой дождик ненужных расспросов вряд ли обрадует.
Я взял пакет в руки и внимательно пересмотрел всё его содержимое. Всё на месте.
— Знакомы.
— Кто они?
— Там у меня ещё портрет Ельцина лежал. Нужно объяснять, кто такой Ельцин?
— Ельцина мы не нашли, а эти фото там были. Какое отношение ты к ним имеешь? Только давай без этого…
— К кому конкретно. Люди разные.
— Хорошо, поговорим о каждом отдельно, — следователь опять посмотрел на сидевшего в углу мужчину. — Ты знаешь, что Измайлов погиб в автокатастрофе летом этого года? Ты был с ним знаком?
Я оставил в руке одну фотографию и отразился в уверенном и надсмехающимся над всем миром взгляде — взгляде Игоря.
— Знаю. Был.
— При каких обстоятельствах познакомились?
Вот спросил… Может, действительно всю правду рассказать, глядишь, на обследование сразу в психушку упечёт.
— Измайлов, одно время, в Москве был моим музыкальным продюсером.
— Допустим… А остальные что, тоже продюсеры?
— Остальные? — я положил фото Игоря на стол. — А кто вас конкретно интересует?
— Конкретно… — следователь протянул руку и указал на снимок Хазара. — Например, вот он. Правильно. Всё сходится. Верной дорогой идёте това… Или идут? Или иду?..
— Данович Эдуард Александрович, — продолжил будущий гаишник, — ни в музыкальной, ни в продюсерской деятельности замечен раньше не был. Хотя, конечно же, как человек талантливый, мог бы преуспеть и на этом поприще. Так, всё-таки, какое отношение к нему Вы имеете? — он опять, почему-то, перешёл на «Вы». — Или храните эти фотокарточки, как хранят портреты известных актёров и политиков? Того же Ельцина, например. А, Андрей Григорьевич?
Зарешёченное окно отбрасывало на стену зарешёченную тень. Я протёр глаза, выдержал паузу, затем вновь протёр глаза:
— А кто он, на самом деле, этот Данович?
— Это Вы нас спрашиваете?
— Вас. Сам я не знаю, а знать хочу.
— Зачем?
— Потому что ищу.
Следователь посмотрел, то ли с интересом, то ли с недоверием, и опять «затыкал»:
— Дай-ка сигарету.
— Я не курю.
— Чего не куришь? Я только что тебе пачку подарил.
— А… Извиняюсь, забыл, — достал обратно «верблюда» и положил на стол.
— Да мне только сигарету, — он закурил и выдохнул дым в сторону. — Зачем ищешь?
— А если отвечу, что я его родственник?
— Чей?
— Дановича.
— О, ёб… Школин, ты насчёт психбольницы действительно правду сказал или пошутил?
— Правду.
— Понятно. И, что, никогда раньше ты с Дановичем не встречался?
— Нет, никогда.
— А какого тогда хрена его в Воронеж искать приехал? Располагаешь сведениями, что он здесь находится?
— Я знаю только, что он здесь родился.
— И всё?
— И всё.
— А где сейчас Данович?
— Вот это я бы и сам хотел узнать.
Следователь перевернул фотографии и указал на исписанные ручкой, несущие информацию оборотные стороны:
— Твой почерк?
— Нет.
— Чей?
Пришлось помолчать. Недолго. Секунд сорок.
— Гражданин следователь, как вас по имени отчеству?
— Павел Петрович.
— Павел Петрович, — взял в руку фото и внимательно вгляделся в черты лица человека на нём изображённого. — Я ведь действительно очень хочу узнать информацию о том, где находится Хазар. Очень. И вы такой информацией располагаете в большей мере, чем я.
Правду сказал. Чистую…
— Да мы-то знаем, а что толку? — в первый раз за всё время вмешался в разговор второй мужчина. — Данович в данный момент проживает во Франции. Мы думали, Вы сообщите нам что-нибудь интересное. Ну, ладно. Считаю, что в продолжении беседы нет смысла, — он повернулся к следователю. — Видимо, можно отпустить гражданина Школина.
— В камеру, в смысле, отпустить, — улыбнулся мне следак и, собрав фотокарточки, сложил их в дипломат. — Что ж, проходи своё обследование и добро пожаловать в зал суда. Всего хорошего.
— Можно один вопрос?
— Да, конечно, — он вопросительно приподнял брови.
— По окончании судебного заседания мне будут возвращены эти фотографии?
— А зачем тебе фотографии на зоне?
— На какой зоне, Павел Петрович? — я, стоя возле двери, поглядел на следователя. — Ну, так как, вернёте?
— Вам будут возвращены все Ваши вещи, — ответил за него второй. — И ещё… — он также неподвижно сидел на стуле, — Дановича можно найти в Париже. А информацию получить в торговом доме «У Вагнера», расположенном на станции метро «Ля Фурш». Запомните?
— Спасибо, постараюсь.
— До свидания. Надеюсь, мы с вами ещё встретимся…
— Возможно, — я взглянул на вертухая, который уже ждал, открыв дверь, и вышел в коридор. Анализировать услышанное — бессмысленно. Принять, как есть — заманчиво. Просто проигнорировать — глупо. Запряга-а-ай ка, дядя, ло-ошадь рыжую, лохма-атую…