Прелестная сумасбродка
Шрифт:
Все ожидали взрыва гнева, в котором его светлость, как известно, бывал страшен, но взрыва так и не последовало. Герцог понимающе кивнул и торопливо начал царапать новую записку.
— Ваша светлость, я говорю серьезно! — бушевала Мэри, отбиваясь от камердинера. — Я не стану подчиняться вам, если вы не объясните…
Герцог протянул ей записку — и огромные синие глаза Мэри от удивления стали еще больше. Она ожидала всего, чего угодно, но эти шесть слов ее словно громом поразили.
«Помогите мне, — писал герцог. — Мне нужна ваша помощь».
7.
Не прошло и двух часов, как Мэри сообразила, что герцог самым бессовестным образом ее обманул, сыграв на ее добрых чувствах.
«Мне нужна ваша помощь» — подумать только! Ну не скотина ли?!» — мысленно возмущалась она, кружась в вальсе с толстым и явно нетрезвым виконтом, фамилия которого вылетела у нее из головы.
И сама она хороша — растаяла, поддалась на грубый обман! Безвольная, глупая гусыня — вот она кто! Пора бы уже усвоить, что герцог Уэстермир на все пойдет, чтобы добиться своего. Вспомнить хотя бы тот случай несколько дней назад, когда началось все с чтения Линнея, а закончилось унизительной и почти непристойной сценой, разыгравшейся едва ли не на глазах у слуг.
И теперь он снова решил воздействовать на чувствительность женского сердца, дабы затащить Мэри на бал, где ей совершенно нечего делать, и заставить общаться с людьми, которые дышат на нее винными парами и беспрерывно наступают ей на ноги!
Права, трижды права была Мэри Уоллстонкрафт, когда писала о том, что благородные женщины чаще всего страдают именно из-за своей доброты и самоотверженности!
Впрочем, в глубине души Мэри понимала, что Уэстермир тащит ее с собой не из пустого каприза. Ему действительно необходима помощь. Не может же он, в самом деле, общаться с целой толпой при помощи пера и чернил!
С тетушкой-герцогиней, например, таким способом не особенно поговоришь…
Уэстермир и Мэри приехали к началу бала, однако у особняка, напоминающего уменьшенную копию палаты лордов, уже стояло не меньше тридцати экипажей, и беспрерывно подъезжали новые. Должно быть, весь лондонский свет считал своей обязанностью побывать на еженедельном балу у герцогини.
Просторный мраморный холл сиял сотнями свечей. Сама хозяйка — Мария-Тереза-Элизабет, герцогиня Сазерленд — стояла наверху парадной лестницы и приветствовала гостей.
Уже поднимаясь по лестнице, герцог сунул в руку Мэри записку.
«Не робейте, — было сказано там, — и не тушуйтесь. Тетушка вас не съест».
Но, увидев тетушку, Мэри в этом усомнилась.
Дворецкий громко выкрикивал имена прибывающих гостей. У перил сгибались в низких поклонах два ряда напудренных лакеев. А огромная, как башня, герцогиня, стоя на верхней ступеньке, не спускала с несчастной девушки пронзительного недоброго взгляда.
Под взором тетушки Бесси даже невозмутимый герцог занервничал и торопливо полез в карман за блокнотом. Это движение не укрылось от герцогини.
— Мальчик мой, да ты опять потерял голос? — поинтересовалась она громовым басом. — Снова круп? Когда же ты поймешь, дорогой мой, что, чем являться на бал больным, лучше не приходить вовсе! А что это у тебя на поясе? Чернильница? И на шею навертел целое одеяло! Кошмар! Ни потанцевать, ни пофлиртовать с дамами… И держись подальше от принца-регента, миссис Фицгерберт (так звали нынешнюю любовницу его высочества) страшно боится заразы!
«Тогда почему они с принцем до сих пор вместе?» — написал в ответ герцог, не делавший секрета из своей неприязни к распутному монарху.
Увы, соль его шутки до герцогини не дошла. Старуха повернулась к Мэри и, приставив к глазу лорнет, внимательнейшим образом осмотрела ее с ног до головы.
— Какое милое платье, — заметила Мария-Тереза-Элизабет, — сам выбирал, наверно?
И снова уставилась на Мэри, у которой от этого досмотра уже мурашки по коже бежали.
— Девушка несколько… м-м… крупновата, тебе не кажется? Но этот наряд ей очень идет.
Мэри решила, что пора подать голос.
— Ваша светлость, — решительно начала она, — отправляясь к вам, герцог Уэстермир просил меня говорить вместо него, поскольку он, как вы сами видите, из-за болезни потерял голос. С вашего позволения, герцог Уэстермир хотел бы…
— Да я уж догадываюсь, чего бы он от вас хотел, моя милая! — трубным голосом ответствовала герцогиня.
Мэри не сомневалась, что гости, столпившиеся на ступенях, не упускают из разговора ни единого слова.
Старуха наклонилась к Мэри и пухлой, унизанной перстнями рукой потрепала ее по щеке.
— Милая, не принимайте мои слова близко к сердцу. Вы очень хороши собой. Только не сутультесь, не надо стесняться своего роста!
По лестнице уже поднималась новая порция гостей. Дворецкий громогласно объявлял их имена. Расслышав титулы бельгийского посла, русского великого князя и герцогини Люксембургской, Мэри решила было, что ее мучениям пришел конец.
Но она ошиблась. Герцогиня рассеянно кивнула вельможным гостям, ответила на реверанс люксембургской правительницы и снова повернулась к Мэри:
— Так вы помолвлены с моим племянником? Мне говорили, что вы дочь священника из церкви Святого Дунстана в округе Хоббс? Как же, знаю этот приход. Каждый год я посылаю туда пять шиллингов, три дюжины восковых свечей, пять бушелей пшеницы и два покрывала для алтаря. Так поступали все наши предки со времен короля Вильгельма.
Мэри была так ошарашена, что на несколько секунд утратила дар речи. Лицо ее запылало от нестерпимого стыда. Ей казалось, что гости, толпящиеся на лестнице, обратились в слух.
— Не сомневаюсь, ваша светлость, — выдавила она наконец, — мой отец благодарен вам за пять шиллингов в год, за свечи и… и за все остальное.
Она беспомощно оглянулась по сторонам, словно ожидая помощи от герцога, но Уэстермир молчал и не двигался, не спуская со своей спутницы пронзительного взгляда черных глаз.
«Он просто наслаждается моим унижением!» — гневно думала Мэри.
Строго говоря, герцогиня не сказала ничего обидного или несправедливого. Отец Мэри действительно получал от богатых землевладельцев взносы на церковь, причем не только деньгами, но и натурой. Но, по словам герцогини Сазерленд, можно было подумать, что у отца нет других источников дохода, кроме ее подаяния — жалких пяти шиллингов!