Прелестная сумасбродка
Шрифт:
Слушая рассказы ветеранов, Мэри сумела в подробностях восстановить и всю историю со спасением рядового Ладберри.
Пока Уэстермир в Лондоне метался с бала в клуб, из клуба на раут, обеспечивая себе и своим товарищам алиби, солдаты во главе с сержантом Айронфутом во весь опор скакали в Бристоль. За два часа до рассвета они стояли у тюремной стены. Подкупленный стражник вывел Ладберри подземным ходом; беглеца уложили в телегу, прикрыли сверху пустыми мешками и в таком виде довезли до берега, где уже ждала его рыбачья лодка. На лодке Орис доплыл до бухты, где стояло на якоре торговое
Естественно, подозрение прежде всего пало на герцога — ведь именно он ездил в Бристоль и хлопотал об оправдании своего старого товарища. Так что алиби было ему просто жизненно необходимо. И красавица-невеста, сопровождавшая жениха в путешествии по великосветскому Лондону, пришлась как нельзя кстати.
— Славно повеселились! — говорили старые вояки, смеясь и хлопая друг друга по плечам. — Совсем как в добрые старые времена, когда мы немало крови попортили старине Бонапарту!
Мортимер, неловко покосившись на Мэри, предложил выпить по стакану за здоровье молодой леди, которая так помогла его светлости.
— За здоровье отважной молодой леди! — ухмыляясь во весь рот, прибавил Мерс Коффин. — Не всякий мужчина решится сесть рядом с капитаном, когда он правит четверней! Когда наш командир берет в руки вожжи, все добрые христиане разбегаются кто куда, дрожа за свою жизнь!
Все четверо разразились громким хохотом, а Мэри притворилась, что ничего не слышала. В памяти ее были еще слишком свежи воспоминания о бешеной скачке, ветре, бьющем в лицо, и широкой улыбке Уэстермира.
Несомненно, он хотел наказать ее за сплетни, пущенные на балу у герцогини… Но Мэри упрямо повторяла себе, что каяться ей не в чем. В конце концов, герцог ее просто использовал, грубо и цинично. Так неужели она не вправе позволить себе маленькую месть?
— Знаешь, Ник, — заплетающимся языком заговорил в это время Реджи Пендрагон, — все это, конечно, замечательно, и девушка просто прелесть… м-да… и ты, конечно, знаешь, что делаешь… но я на твоем месте все же объявил бы о помолвке. Знаешь… чтобы все было по закону. Раз уж она живет у тебя…
Герцог поднял глаза, и черный взгляд его пронзил Мэри насквозь.
— Разумеется, — спокойно ответил он. — Я обо всем позабочусь.
Мэри снова притворилась глухой. У нее были свои соображения на этот счет, но девушка понимала, что вслух их лучше не высказывать. По крайней мере, не сейчас.
Но в особняк приходили не только старые товарищи герцога. Раз в неделю Уэстермир давал обед, на котором собиралось разнообразное и интересное общество.
Неизменным посетителем этих обедов был сэр Роберт Пиль, молодой политик, весь свой талант и энергию посвятивший реформе английской полиции. Как и герцог, он серьезно занимался криминалистикой, и двоим ученым всегда находилось о чем поговорить.
Часто бывал у герцога и Джозеф Джексон Листер, виноторговец по профессии и ученый-физик по призванию, чьи опыты немало дали для развития новой в то время науки — оптики.
Да и кого только не бывало на этих вечерах!
Мэри играла на таких вечерах роль хозяйки дома, но, когда джентльменам подавали бренди, удалялась к себе. Уэстермир представлял ее «своей невестой», и все принимали это как должное, хотя многие, несомненно, подозревали за этим благопристойным названием обыкновенную любовную связь.
Но Мэри снова и снова слышала, что Уэстермиры не признают над собой никаких законов, что это семейство по всей Англии известно своими эксцентричными выходками… В конце концов, думали его гости, хочет называть свою любовницу невестой, пусть называет! Что тут такого?
Разумеется, все они, будучи джентльменами, относились к Мэри не иначе, как с глубочайшим уважением.
Скучать на ужинах ей не приходилось. Напротив, порой здесь велись просто захватывающие разговоры. Ни герцог, ни его гости не были почитателями принца-регента, а уж внутреннюю политику нынешнего правительства и вовсе не ставили ни в грош.
Впрочем, герцог Уэстермир обычно оставался равнодушен к политическим разговорам, если только в спорах не затрагивались его любимые темы — наука и правосудие.
Вот и в этот вечер, как обычно, он сделал знак Мэри, чтобы она позвала Помфрета с бренди, а сама шла к себе.
Попрощавшись с джентльменами, Мэри удалилась в библиотеку. Но сегодня ей было не до чтения: в голове ее беспрестанно крутились беспокойные мысли.
Мэри не забыла, зачем приехала в Лондон. Да и как она могла бы забыть, если только на прошлой неделе получила два письма — от Пенелопы и от Софронии. И обе подруги интересовались, каковы ее успехи и долго ли еще она собирается гостить у герцога.
Слухи расходятся быстро, грустно думала Мэри, а лондонские газеты продаются и в Стоксберри-Хаттоне. Несомненно, ее подруги знают, что мисс Фенвик постоянно появляется со своим «нареченным» то на балах, то на раутах, то в театре, веселится и наслаждается светской жизнью. Не проходят мимо них и подробные описания ее туалетов и драгоценностей.
Мэри взяла было книгу, но скоро отложила, заметив, что не понимает ни строчки. Что думают о ней Софрония и Пенелопа? Наверно, воображают, что негодяй Уэстермир соблазнил ее, что в его объятиях она потеряла разум, что блеск и роскошь светской жизни заставили ее забыть о том, что родной город изнывает в нищете…
И, по совести сказать, Мэри не может винить своих подруг за такое мнение.
Ей вспомнился последний разговор с Пенелопой. Узнав о том, что герцог предложил ее подруге свою руку, Пенни сперва лишилась дара речи от изумления, а затем пришла в бурный восторг. Где не сработали шантаж и принуждение, говорила она, там может помочь женская слабость. Обворожи его, соблазни, влюби в себя — и все его богатство окажется в твоих руках!
Сперва эта мысль показалась Мэри отвратительной. Не так, совсем не так представляла она свою судьбу! Брак без любви, близость с человеком, который тебе отвратителен, постоянная ложь и притворство…