Прелюдии и фантазии
Шрифт:
Предварительные замечания Яхтсмен кричит в мегафон: «Стекло, металл, воздух, почва или песок? Ты должен выбрать!»
Я в ответ: «Бросай! Бросай круг!»
Он смеётся: «Выбирай, иначе утонешь».
Выбираю почву.
Вода под ногами немедленно становится землёй. С невероятной скоростью в ней прорастает трава, поднимаются деревья и кусты. Яхта, как ни в чём не бывало, продолжает нарезать круги. Мой собеседник подбрасывает спасательный круг в воздух. Я поднимаю голову и вижу, что спасательный круг — это солнце.
16 февраля 2010
Снились вишнёвые косточки. Сад, где не растут вишнёвые деревья, а всё какие-то пальмы
21 февраля 2010
Снилось, что в Тель Авив приезжает Иисус Христос, но не тот самый, а тёзка из мюзикла «Иисус Христос — суперзвезда». На улицах — волнения, аэропорт оцеплен, повсюду — камеры и микрофоны, отели переполнены, на тумбах — портреты, как поясные, так и в полный рост. В аэропорту — настоящее столпотворение, не протолкнуться. Наконец, самолёт садится. Дают трап. Тишина. И вдруг все падают на колени — все как один, как подкошенные. Я тихонько (практически — себе под нос) бурчу: «С ума посходили, это же не ТОТ Христос». В полной тишине моё бурчание звучит неожиданно громко, я невольно пригибаюсь, и у меня появляется непреодолимое желание упасть на колени — просто для того, чтобы никто не догадался, что это именно я усомнился в подлинности Христа.
17 марта 2010
Снились проводы Доктора. Доктор (совершенно незнакомый мне человек, смахивающий на мультипликационного Айболита — седая бородка, усики, халат) собирается в Австралию — лечить аборигенов от ретровируса (что бы это ни значило). В моём доме устроена вечеринка по этому поводу. Люди пьют, веселятся, пляшут, обнимают ушельца, публично прощаются с ним. Несмотря на то, что я определённо имею какое-то отношение к происходящему, стесняюсь проявить чувства — мне очень жа л ь расставаться с Доктором, но я не нахожу в себе силы подойти к нему. Наконец, все потихоньку расходятся, и я решаюсь.
«Ну, — протягиваю ему руку, — надеюсь, тебе не будет скучно без нас — в Австралии».
Он протягивает руку в ответ, в руке — большой стеклянный термометр: «Мы должны разломить его пополам, чтобы он служил нам знаком. Когда наши потомки встретятся, они узнают друг друга по двум половинкам термометра, идеально подходящим друг к другу».
«Но если мы его сломаем, — беспокоюсь я, — ртуть выльется».
«Это не ртуть, — отвечает Доктор, — это светлое золото».
И в самом деле, я вижу, что термометр наполнен некой светящейся жидкостью золотого цвета. Мы переламываем его, и в моей руке остаётся стеклянный факел, истекающий золотой лавой.
Я беспокоюсь, что золото выльется, но Доктор меня успокаивает, утверждая, что эта жидкость имеет свойство наполнять собою пространство, не убавляясь и не исчезая.
«Куда бы Это спрятать?» — спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
«Зачем же Это — прятать?» — удивляется Доктор.
Вопрос застаёт меня врасплох. «Ну как же… — пытаюсь подобрать слова, — я же не могу ходить с Этим по улицам».
«Конечно, можешь, — отвечает Доктор, — иначе ты не сумеешь измерить температуру, когда придёт твоё время лечить.»
21 мая 2010
Снилась выставка-продажа существительных.
Купил слово «дышло» и, не отходя от кассы, переоборудовал. Отныне «дышло» — синоним слова «человек» (с оттенком незлобивой иронии и лёгким привкусом китайской натурфилософии). В смысле — инструмент дыхания.
То, чем продувают пространство,
3 апреля 2010
Снилось, что заблудился в собственной квартире: не могу найти дорогу с веранды на кухню. При этом я понимаю, что стоит открыть дверь, сделать три шага, и я попаду на кухню, но точно знаю: этот путь для меня по какой-то причине закрыт. Выхожу на улицу Предварительные замечания и заглядываю в комнату: можно было бы забраться через окно, но на окнах решётки. Тут я вдруг понимаю, что по той же причине, что я не могу пройти из комнаты в комнату как делал это тысячу раз, не задумываясь, я способен проникнуть на кухню через окно, минуя решётки. И в самом деле, я прохожу сквозь стекло, сквозь решётки, и оказываюсь на кухне. Никого нет, кроме кошки, которая сидит на холодильнике — рядом со своей миской. Кошка открывает глаза и смотрит прямо на меня, прижав уши. Кажется, она меня побаивается. Тут я задумываюсь о том, почему всё так странно — почему я не мог войти в дверь, зато с лёгкостью вошёл в окно, и понимаю: я сплю и хожу во сне. Эта мысль приносит мне облегчение, я припоминаю, что не первый раз оказываюсь в подобной ситуации, но теперь меня беспокоит расположение предметов на кухне: в самом ли деле на плите должен стоять огромный медный котёл — я не могу припомнить, был ли у меня такой? Зачем мне таких размеров посудина?
Подхожу поближе, открываю крышку и вижу, что в котле — пусто. Тут я понимаю, что мне нужно самому забраться в котёл и таким образом приготовить ПЕРВОЕ БЛЮДО (что бы это ни значило). Эта идея, которая теперь, наяву кажется довольно сомнительной, во сне не вызвала никаких негативных реакций. Я твёрдо знал, что не могу таким образом причинить себе вред, поскольку моё тело не способно деформироваться под воздействием жара. Более того, я понимал, что котёл этот существует только здесь и теперь, и только для меня.
15 апреля 2010
Снилось, что идёт снег, и люди передвигаются по Тель-Авиву на санях, запряжённых оленями. Во сне меня не удивили ни сани, ни олени, а удивила зима. Почему зима? Опять зима? — растерянно спрашивал я, и мне отвечали укоризненно: всё ты виноват — не перевёл вовремя стрелки. Теперь, пока не наполнишь корзины, не накормишь оленей и не повернёшь вспять ветры, будет зима.
6 мая 2010
Снилась река, и у реки — шатёр на манер циркового. Развеваются флаги, на экранах пляшут какие-то неоновые буквы, горят огни и вращаются китайские фейерверки. И — ни души, ни одного человека.
Подхожу ближе. Вход в шатёр прикрыт бархатной шторой. На ней огромными золотыми буквами вышиты слова:
«КЛОУНЫ — ОТРОСТКИ ПУСТОТЫ».
24 мая 2010
Снова зимние сны: посреди Тель Авива — замёрзшее озеро, и прямо во льду, по центру — разукрашенная новогодняя ёлка. Вокруг ёлки водят хоровод — ежи, хомячки, собачки и лисички. Я спрашиваю: почему зима?
Опять, что ли, зима? И мне отвечают: всё из-за тебя. Ты обещал вычерпать воду, и не вычерпал. Теперь — пока не выполнишь обещанного — будет зима. Я пробую лёд ногой — твёрдый. Не проломишь. И тут вижу: глубоко внизу, подо льдом — какие-то люди. Присматриваюсь: свет у них там горит, какая-то жизнь происходит — прямо подо льдом, в озере. Я говорю: а ну, дружненько, взяли. и тут все лисички, собачки и хомячки хватают ёлку, выдёргивают её — как морковку за хвостик — и ударяют ёлкой по льду. Сыпятся игрушки, труха какая-то, серпантин. Лёд трескается, люди внизу недоуменно поднимают головы — словно только теперь поняли, что прямо над ними, наверху — что-то происходит. Я зачерпываю ладошкой прохладную воду из озера, пробую на вкус, и — просыпаюсь.