Прелюдия к очарованию

Мэтер Энн

Познакомившись с хозяевами, Санча с дядей и тетей вошла в зал, и тотчас же от ближайшей группы отделилась и приблизилась к ним пожилая супружеская пара, которую Эдуардо отрекомендовал как синьора и синьору Россини. Те, в свою очередь, представили своих друзей и знакомых, и скоро Санча, Эдуардо и Элизабет уже стояли с бокалами шампанского в центре дружной и веселой компании. Поднимая бокал к губам, Санча скользнула взглядом по залу, и вдруг ей стало ясно, что она является объектом пристального внимания. Посмотрев немного в сторону, она неожиданно встретилась глазами с графом Малатестой… Сердце у Санчи на секунду замерло, мгновенно улетучилась беспечная непринужденность и

пропала охота наслаждаться шампанским. Граф находился в группе гостей, и к нему льнула с видом правомочной собственницы очаровательная брюнетка. В белом смокинге и темно-фиолетовой рубашке граф, безусловно, был самым красивым из всех находившихся в зале мужчин, и с чувством безнадежности и отчаяния Санча подумала, что он очень хорошо осознает этот факт, как, впрочем, и все остальные гости.

Стоявший рядом молодой человек, представленный Санче как Антонио Фуччи, обращаясь к ней, что-то говорил, и она, с трудом оторвав взгляд от графа, постаралась сообразить, о чем толкует юноша. Но в ее голове вихрем носились мысли: почему он здесь? Является ли он близким другом семьи Бернадино? Сообщит ли он своим друзьям и особенно той девушке, которая, по всем признакам, уже считает его своим приобретением, о том, что знаком с нею? Санча не могла не признать, что девушка действительно производит сильное впечатление в своем атласном платье, позволяющем отчетливо видеть все изгибы великолепной фигуры; ей едва ли когда-либо приходилось жаловаться на отсутствие поклонников.

– Чем вы занимаетесь в Италии, мисс Форрест? – спросил Антонио по-английски, и Санча в смущении прикусила губу.

– Я… э-э… я работаю в журнале «Парита», – торопливо пояснила она. – Мой дядя… синьор Тессиле… главный редактор журнала в Венеции.

– Понимаю, – кивнул Антонио.

Это был красивый юноша, и при других обстоятельствах Санче, возможно, польстило бы его внимание, но в данный момент она воспринимала лишь устремленный на нее пронизывающий взгляд графа Чезаре Альберто Вентуро ди Малатесты.

– И вам нравится зарабатывать самостоятельно себе на жизнь? – с очаровательной улыбкой поинтересовался Антонио.

– Это вопрос простой необходимости, – ответила она рассеянно, не в силах побороть желания убедиться, что граф все еще смотрит в ее сторону. Но он уже ушел, исчезла и восхитительная брюнетка.

Санча крепко сжала губы. Откуда у нее такое ощущение, будто ей кто-то изменил? Граф и она ничего не значили друг для друга, и ей следовало примириться с тем, что столь привлекательный мужчина неизбежно должен пробуждать у женщин интерес. И все-таки Санча не могла отделаться от чувства разочарования, и вечер внезапно потерял для нее всякую прелесть.

Ужин сервировали в просторной столовой. На полированной поверхности длинного стола сверкали серебряные приборы и хрустальные бокалы, перед каждым гостем лежала салфетка из настоящих венецианских кружев. В центре стола по всей его длине через равные интервалы были расставлены вазы с красиво подобранными букетами из алых роз и душистых белых магнолий.

С позволения дяди Санчу к столу проводил Антонио. Она заняла место на дальнем конце стола, а на противоположном конце восседали хозяин и хозяйка. И Санча, которая почти помимо воли шарила глазами по рядам сидящих за столом гостей, вновь увидела графа. Он сидел справа от хозяйки, а рядом с ним – черноволосая девушка. Не замечая, что за ним наблюдают, граф наклонил голову, прислушиваясь к словам своей спутницы, и Санчу охватило чувство какой-то безысходной грусти и одиночества. Лишь огромным усилием воли ей удалось отвести взор и сконцентрировать внимание на непосредственном окружении.

Ужин

был превосходным и состоял из лучших блюд итальянской и французской кухни. Как объяснил Санче вполголоса Антонио, у Бернадино на кухне заправлял французский повар. Подавали столько отменных кушаний, что она сбилась со счета. За богатым выбором всевозможных закусок последовали: мясо крабов и салат, жареные телячьи отбивные, предварительно обмазанные сырыми яйцами и вывалянные в хлебных крошках и затем уже в готовом виде уложенные на рассыпчатый рис, малиновое суфле, таявшее во рту, и мороженое с различными добавками и фруктами из собственного сада Бернадино и отличный сыр из Ломбардии. Трапезу завершил крепкий черный кофе. Его аромат смешивался с легким запахом сигарного дыма, тонкими струйками поднимавшегося над головами гостей.

На протяжении всего ужина Санча преднамеренно старалась глядеть только на Антонио, дядю и тетю, а также на ближайших соседей. За очень длинным столом, поддерживая притворно-оживленный разговор, было не так уж и трудно вообразить себе, что граф лишь почудился. Но с приближением конца ужина суровая действительность вновь напомнила о себе, и Санча с отчаянием подумала, что граф наверняка рассказал о ней своей прелестной спутнице, и оба посмеялись над ее наивностью и старомодными воззрениями.

Постепенно гости расходились от стола, захватив бокалы с напитками и разговаривая между собой с той милой задушевностью, которая обычно возникает после совместной приятной трапезы и хорошего вина. Антонио с готовностью отодвинул кресло Санчи, помогая ей подняться, ж она невольно взглянула на противоположный конец стола. Граф и его партнерша продолжали сидеть и, судя по оживленной жестикуляции девушки, были всецело поглощены беседой.

Но в тот самый момент, когда Санча смотрела на обоих, граф поднял голову и их глаза встретились. Какое-то мгновение казалось, что кроме них двоих в комнате никого больше нет, но уже в следующую секунду Санча повернулась к находившемуся рядом Антонио. Тетя Элизабет предложила отправиться в дамскую комнату, чтобы восстановить порядком пострадавший макияж, и Санча с радостью согласилась – лишь бы поскорее покинуть столовую. Они вместе спустились по лестнице и вошли в помещение, где уже собралось многочисленное женское общество. Санча быстро привела себя в порядок, но, видя, что тетя все еще разговаривает, извинилась и поскорее оставила жаркую переполненную комнату.

Закрывая за собой дверь, она почти сразу же столкнулась с мужчиной, который преднамеренно заступил ей дорогу. Еще не поднимая глаз, Санча каким-то шестым чувством угадала, что перед ней граф.

– Что… что вы здесь делаете? – Этот несуразный вопрос вырвался у нее помимо воли, как результат перенапряженных нервов.

– Сегодня вы выглядите очень красивой, – пробормотал граф, беря ее за руку и не обращая внимание на любопытные взгляды женщин, выходивших из уборной.

Санча изо всех сил старалась не терять самообладания. Он не должен думать, что может обращаться с ней, как ему заблагорассудится.

– А где… ваша приятельница? – поинтересовалась она, оглядываясь вокруг с безразличным – как она надеялась – видом. «Где – о, Господи! – запропастилась тетя Элизабет? Почему она не идет?»

– Вы имеете в виду Янину? – повел широкими плечами граф, и было отчетливо видно, как под дорогим материалом пиджака свободно перекатываются желваки крепких мускулов. – По-моему, она наверху… Я очень рад, что вы пришли, Санча, – добавил он, смотря на девушку потемневшими глазами.

Санча попыталась высвободить ладонь, но его тонкие пальцы держали исключительно цепко.