Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание

Алфеев Иларион

Общее правило относительно пищи, предлагаемое Студитом, таково:

Поститься же [надлежит] в три четыредесятницы : в Великую — сугубо , за исключением великого праздника, субботы и воскресенья; в другие же две — [вкушая пищу] через день . В прочие же дни года есть по одному разу в день, — кроме субботы, воскресенья и праздника, — но не досыта [592] .

Иначе говоря, Студит предписывает есть дважды в день лишь в субботу, воскресенье и праздники, однажды в день — по будням в течение всего года и по субботам и воскресеньям Великого Поста; в течение двух больших постов монаху следует есть через день, а Великим Постом воздерживаться сугубо, т. е., очевидно, вовсе не вкушать пищу по будням. Если сравнить это указание с предписаниями устава Пахомия или студийского Ипотипосиса, оно может показаться более суровым. Монахи в пахомиевом общежитии ели дважды в день, кроме среды и пятницы: в эти дни была, по–видимому, одна трапеза [593] . Студийский Ипотипосис также говорит о двух трапезах, в том числе по субботам и воскресеньям Великого Поста;

принимать пищу один раз в день предписывается лишь по будням Великого и Рождественского Постов [594]

592

Слово аскетическое, 22. Упомянутые три четыредесятницы, т. е. три Поста — Великий (называемый Великой Четыредесятницей), Рождественский (длящийся сорок дней) и, очевидно, Петровский (длящийся от нескольких дней до нескольких недель, в зависимости от времени празднования Пасхи). Двухнедельный Успенский Пост в X веке еще не пошел в повсеместную практику

593

Rousseau. Pachomius, 84–85

594

Ипотипосис, 29 [PG 99, 1713 CD]

Среди прочего, Студит дает практические советы о том, как в разных случаях обращаться с людьми. Если кто-либо приходит к монаху с жалобой на игумена, монаху следует утешить его, сказав, что и ему приходилось испытывать подобные затруднения [595] . Если старец спрашивает монаха о некоторых братиях, ему следует промолчать, а если тот настаивает, ответить со смирением:«Поверь мне, отче, не знаю; я — сам по себе [596] , должен следить за собственным нерадением. Они все, по благодати Божией, святы и добры; впрочем, каждый что посеет, то и пожнет» [597] . Если болен кто-либо из братии и ты давно не посещал его, то прежде чем прийти самому, пошли к нему сначала что-либо в подарок, а потом уже приди со словами:«Поверь, святой отец, сегодня узнал о твоей болезни и прошу прощения» [598] .

595

Слово аскетическое, 26

596

Греч. — буквально»будучи частным лицом».

597

Слово аскетическое, 38

598

Слово аскетическое, 27. Такая рекомендация, наряду с советом обещать рукоположение молодому монаху, как будто указывает, что Студит допускал ложь как средство в некоторых обстоятельствах благоприятное. В связи с этим нелишне привести здесь парадоксальное высказывание Иоанна Лествичника:«Когда мы будем совершенно чисты от лжи, тогда уже, если случай и нужда потребует, и то не без страха, можем употребить ее». Лествица, 12 [856 С].

Мы уже несколько раз упоминали рекомендацию Студита не приобщаться без слез. Следующая рекомендация относительно причащения также показательна:«Держи же [за правило] никогда не принимать Причастие, имея что-либо против кого, вплоть даже до прилога помысла, пока через покаяние не достигнешь примирения» [599] . Эти слова соответствуют Уставу Пахомия Великого:«Монах, который испытывает вражду к кому-либо… пока не возвратится любовь, недостоин принимать в храме ни дар Христов [600] , ни причащение» [601] .

599

Слово аскетическое, 12.

600

Очевидно, антидор

601

Главы [Museon40, 61].

Как видим, говоря на аскетические темы, Студит в целом продолжает линию ранних монашеских авторов, в частности Иоанна Лествичника. Что же касается его понимания духовного руководства, то здесь он прежде всего опирается на студийскую традицию. Симеон Студит был практиком, а не теоретиком; поэтому в его сочинении практические темы преобладают.

5. Развитие аскетических идей преподобного Симеона Студита в творениях преподобного Симеона Нового Богослова

Поскольку»Слово аскетическое»является, как мы уже сказали, собранием разрозненных глав, на основе его трудно составить полное представление обо всех аспектах духовного учения Студита; равным образом, не следует ожидать, что мы там найдем весь спектр аскетических идей, повлиявших на Симеона. Тем не менее стоит остановиться на некоторых темах, впоследствии развитых Симеоном, который показал себя верным учеником и последователем своего духовного отца. В Главе II, говоря о евхаристическом благочестии Симеона, мы ссылались на его 75–е Огласительное Слово, где он развил учение своего духовного отца о причащении со слезами. Помимо этого явного примера, когда слова Студита становятся отправной точкой для рассуждений Симеона, есть и другие примеры, в которых прослеживается весьма тесная связь между двумя авторами.

Симеон унаследовал от своего наставника, — а через него от студийской традиции, — понимание духовного отцовства как такого отношения между наставником и учеником, которое основано на абсолютном доверии с обеих сторон и абсолютном послушании со стороны ученика. Студит возражает против того, чтобы ходить по многим наставникам и искать»столпников, отшельников и чудотворцев», и предлагает исповедоваться одному только духовному отцу. Как бы повторяя его, Симеон говорит:«Не

ходи туда и сюда, ища знаменитых монахов, и не любопытствуй о жизни их; но если духовного отца, по благодати Божией, ты нашел, ему одному говори все о себе» [602] .

602

Eth. 7, 399–402

Студит отождествляет слова духовного отца со словами Божиими, когда говорит, что ученику следует считать все сказанное духовным отцом за исходящее»из уст Божиих». Симеон неоднократно повторяет, что ученик должен воспринимать все слова и указания учителя как»исходящие из уст Божиих» [603] и что ученик должен исповедать духовному отцу все помыслы,«словно Самому Богу» [604] . Волю духовного отца Симеон отождествляет с волей Божией:«Господи… пошли мне человека, знающего Тебя, чтобы, послужив ему, как Тебе, и всей силой моей подчинившись ему, и Твою волю в его воле исполнив, я угодил Тебе, единому Богу…» [605] .

603

Cat. 14, 16–17. Ср. Eth. 4, 153–154.

604

Hymn 4, 27. Ср. Cap. 1, 28; l, 55, и др.

605

Eth. 7, 437–444.

Студит говорит, что не следует судить духовного отца, даже если видишь его»впавшим в блуд». Симеон вторит ему, когда пишет:

Если увидишь, что он ест с блудницами, мытарями и грешниками, не помысли ничего страстного и человеческого, но все бесстрастное и святое, и, видя его снисходящим до человеческих страстей, помышляй в уме своем: Для всех я сделался всем, чтобы приобрести некоторых (1 Кор. 9:22). Но даже и глазами своими видя, отнюдь не доверяй им, ибо и они заблуждаются, как я узнал на деле [606] .

606

Cat. 20,80–87

Симеон слегка смягчил выражения Студита: вместо»впасть в блуд»он пишет»есть с блудницами», что звучит не столь резко благодаря параллели с Евангелием (ср. Мф. 9:11; Мк. 2:16; Лк. 15:2). Примечательно, что Симеон ссылается на собственный опыт: он сам видел, как его духовный отец»снисходил до человеческих страстей», и признает, что и его глаза ошибались. Можно предположить, что он имеет в виду тот период своей жизни (до поступления в монастырь), когда он был не столь близок к Студиту. По крайней мере, слова Симеона свидетельствуют о том, что были периоды — неясно, долгие или короткие — когда он ставил под сомнение святость своего духовного отца.

Студит говорит об исповеди у игумена как о норме, допуская, тем не менее, исповедь у одного из братии (причем не обязательно в священном сане). Симеон тоже понимает служение игумена как в первую очередь духовное отцовство [607] . Известно, однако, что в своих писаниях он горячо отстаивал право простых монахов, не имеющих священного сана, быть духовными руководителями и принимать исповедь [608] . Мы не будем излагать здесь его учение о власти»вязать и решить» — власти, которая, по его мнению, перешла от епископов к священникам, а позже — к монахам [609] , не обязательно имеющим сан. Эту теорию многократно исследовали ученые [610] , а мы вернемся к ней в Главе VIII. Сейчас же для нас важно, что в своем решительном заключении»позволено нам исповедоваться монаху, не имеющему священства» [611] Симеон согласуется со Студитом и с монашеской практикой своего времени [612] . Личность Студита, который не был рукоположен в священный сан, постоянно стояла перед глазами Симеона как живое подтверждение его теории:«Я и сам был учеником такого отца [613] , не имевшего рукоположения от людей, но вписавшего меня рукою Божьей, то есть Духом, в ученичество и правильно повелевшего мне принять рукоположение от людей по установившемуся порядку». [614] .

607

Говоря о собственном игуменстве, Симеон прямо утверждает, что его первая обязанность — «исследовать дела и помыслы»монахов: Hymn 14, 86.

608

Ср. Ер. 1 (полный текст в приложении к нашей книге).

609

Ер. 1, 12

610

См. Holl. Enthusiasmus. 128–137; Василий (Кривошеий), архиепископ. Симеон, 123–127; Barringer. Penance, passim

611

Ер. 1,11.

612

Р. Бэррингер указывает, что уже за полтора столетия до появления 1–го Послания Симеона монахи, не имевшие священного сана, но принимавшие исповедь,«стали рассматривать свое служение как в некоторой степени вызов епископской власти вязать и решить»: Barringer. Penance, 201.

613

Имеется в виду Симеон Студит

614

Ер. 1, 16.