Прерия
Шрифт:
Он проговорил эти слова и зарылся в траву неподвижно, как будто то отделение духа от тела, о котором он только что говорил, действительно произошло.
В то же мгновение толпа всадников, словно вихрь, промчалась мимо. Лишь только они удалились, Траппер осторожно поднял голову в уровень со стеблями густой травы, сделав знак остальным, чтобы они оставались на месте и молчали.
— Они спускаются с холма в сторону лагеря. Нет, остановились внизу… Собираются на совещание, как стадо ланей. Клянусь небом, они возвращаются!
Некоторые из дикарей сошли с лошадей на землю, другие поскакали в разные стороны, как будто желая исследовать местность. К счастью, трава, в которой прятались наши знакомые, не только скрывала их от взоров-дикарей, но и служила препятствием для лошадей, не менее диких и свирепых, чем их хозяева, так что они не могли смять лежавших в ней людей своими сильными, неправильными скачками.
Наконец, какой-то огромного роста индеец, судя по властному виду, предводитель, созвал вокруг себя товарищей, и все стали советоваться, не слезая с лошадей. Поль Говер поднял глаза и увидел толпу людей свирепого, грозного вида. Толпа с каждой минутой пополнялась новыми и, насколько это возможно, еще белее отталкивающими личностями. Поль невольно схватился за ружье и, вытащив его из-под себя, стал заряжать, чтобы быть готовым воспользоваться им во всякую минуту. Благоразумный старик шепнул ему:
— Звук выстрела так же знаком этим негодяям, как звук трубы солдату. Опустите ружье, опустите, говорю вам; если свет луны упадет на металл, его сейчас же увидят эти воплощенные дьяволы, их глаза так же зорки, как глаза самой черной змеи. Малейшее движение привлечет на нас град стрел.
Охотник за пчелами послушался, по крайней мере, он остался неподвижным и безмолвным. Но было еще довольно светло для того, чтобы по нахмуренным бровям и угрожающему виду молодого человека старик мог убедиться, что, если дикари откроют их убежище, победа может дорого обойтись им. Видя, что его советов не слушают, Траппер принял соответствующие меры и, по-видимому, ожидал результата с характерным спокойствием и покорностью.
В это время сиу (старик не ошибся, назвав дикую орду этим именем) закончили совещание и снова рассыпались по холмам. Казалось, они искали что-то.
— Демоны слышали лай собак! — шепотом сказал Траппер. — Их слух слишком изощрен, чтобы ошибиться в расстоянии. Прячьтесь хорошенько, друзья мои, прижмитесь головами к земле, как спящая собака.
— Лучше встанем и положимся на нашу храбрость, — нетерпеливо проговорил молодой человек.
Он хотел прибавить еще что-то, но… тут он почувствовал, как чья-то тяжелая рука легла ему на плечо… Повернул голову, поднял глаза и увидел жесткие черты индейца, угрожающий взгляд которого был устремлен на него. Несмотря на первое впечатление изумления и сознание своего невыгодного положения, молодой человек не хотел отдаться в плен, не попробовав защищаться. С быстротой молнии вскочил он на ноги и, набросившись на врага, сжал ему горло с такой силой, что борьба была бы окончена, если бы он не почувствовал, как руки Траппера обвились вокруг его тела с силой, мало уступавшей его собственной, и принудили его к бездействию. Прежде, чем он успел упрекнуть товарища в кажущейся измене, их окружила дюжина сиу, и все трое должны были сдаться в плен.
Глава IV
Несчастный охотник за пчелами и его товарищи попали в руки людей, которые, без преувеличения, могут быть названы бедуинами американских степей. С незапамятных времен сиу из-за постоянных набегов представляли собой опасность для своих соседей по прерии. В описываемое нами время мало кто из белых решался отправиться в отдаленные земли, заселенные столь вероломным народом.
Траппер хорошо знал, в руки каких, варваров он попал. Тем более непонятно было, чем он руководствовался, мирно отдаваясь в плен: был ли то страх, хитрость или покорность судьбе? Старик не только не оказал ни малейшего сопротивления, когда дикари со свойственной им грубостью и жестокостью начали обыскивать его, но даже сам удовлетворял их алчность, предлагая их предводителю все, что у него, по его мнению, было ценного.
Поль Говер оказался не таким сговорчивым: он подчинился только насилию и выказывал величайшее отвращение к грубости, с которой с него срывали все, что было на нем одето. Несколько раз во время этой неприятной операции он выражал свое недовольство весьма недвусмысленным образом и, конечно, закончил бы открытым отчаянным сопротивлением, если бы не просьбы дрожащей Эллен. Ее взгляд красноречиво говорил, что она надеется только на его благоразумие да на желание помочь ей.
Индейцы, отняв у пленников оружие, порох и несколько бесполезных малоценных вещей, по-видимому, решили дать им небольшой отдых. Очевидно, их занимало какое-то очень важное дело, требовавшее всего их внимания. Вожди снова собрались на совещание; по их горячим выразительным жестам было видно, что они считают победу далеко не завершенной.
— Счастье будет, — очень тихо сказал Траппер, знакомый с их языком достаточно для того, чтобы вполне понять предмет их обсуждений, — если сон путешественников, расположившихся лагерем у ив, не будет нарушен посещением этих негодяев. Они слишком хитры, чтобы поверить, что женщина из рода бледнолицых может в такое время находиться вдали от места, приготовленного для ее убежища.
— Если они намереваются прогнать бродячую шайку Измаила к подошве Скалистых гор, — с горькой усмешкой сказал молодой охотник за пчелами, — я, кажется, буду в состоянии простить этих негодяев.
— Поль, Поль! — укоризненно вскрикнула его подруга. — Вы все забыли, все! Подумайте, об ужасных последствиях…
— Но, Эллен, ведь я именно думал о том, что вы называете последствиями, когда спокойно позволил взять себя вон тому краснокожему дьяволу, вместо того, чтобы повалить его на землю и отнять его собачью жизнь! Кстати, эта низость и позор — ваше дело, старый Траппер, и стыд этот да падет на вашу голову! Впрочем, вы, вероятно, только исполняете свое ремесло: ловите людей в сети так же, как и зверей.
— Поль, умоляю, успокойтесь, будьте благоразумны…
— Ну, ради вас, Эллен, — сказал молодой человек, кусая губы, — я попробую сдержаться, чего бы это мне ни стоило: вы ведь знаете, что мы, кентуккийцы, считаем своим долгом побрыкаться, когда мы не в духе.
— Боюсь, что вашим друзьям не ускользнуть от этих негодяев! — сказал Траппер так спокойно, словно он не слышал ни слова из разговора молодых людей. — Они издали чуют добычу и, напав на след, идут по нему с такой же горячностью, с какой собака бросается по следу дичи.
— Неужели же ничего нельзя сделать? — умоляюще сказала Эллен. В ее голосе слышалось глубокое сочувствие.
— Я легко мог бы крикнуть так громко, что старый Измаил вздрогнул бы во сне и подумал бы, что волки забрались в его стадо, — ответил Поль. — В этих открытых местах меня можно слышать за милю, а лагерь не более как в четверти мили отсюда.
— Да, и быть убитым в награду, — заметил Траппер. — Нет, нет, хитрости надо противопоставить хитрость, не то разбойники перебьют всю семью.