Преследование праведного грешника
Шрифт:
Это действительно оказался карманный швейцарский армейский нож, и теперь он лежал в специальном пакете на пассажирском сиденье машины Ханкена. В лаборатории сделают все необходимые анализы, чтобы установить, принадлежала ли кровь на лезвиях и корпусе ножа Терри Коулу, но еще до этих анализов другая, менее научная проверка могла добавить новые ценные сведения для текущего расследования.
Ханкен нашел Энди Мейдена у поворота поднимающейся к Холлу дороги. Бывший офицер Особого отдела, очевидно, занимался установкой новой вывески.
Припарковавшись на обочине, Ханкен пристально взглянул на Мейдена, который так надрывался, словно замену вывески требовалось осуществить в рекордно короткие сроки. Увлекшись тяжелой работой, он не обращал внимания на то, что по его мускулистым ногам сбегают ручейки пота, а пропитанная влагой футболка прилипла к спине. Ханкен отметил его прекрасную физическую форму, оценив, что Энди выглядит как человек, обладающий силой и выносливостью двадцатилетнего парня.
— Мистер Мейден, — сказал он, открывая дверцу машины, — могли бы мы переброситься парой слов? — И, не дождавшись отклика, крикнул громче: — Мистер Мейден!
Мейден, медленно оторвался от работы, повернувшись на зов. Ханкена потрясло выражение его лица, не скрывавшее душевных переживаний. Физически этого мужчину можно было принять за дюжего молодого парня, но лицом он походил на измученного старца. Он был страдальцем, спасавшимся от душевных мук отупляющей и изматывающей физической нагрузкой. Казалось, переход на любое другое, не связанное с потогонным напряжением занятие тут же пробьет защитную броню, окружающую его Внутренний мир, и она разлетится на кусочки, точно хрупкий крабовый панцирь от удара молотком.
Ханкен испытал двойственное чувство при виде бывшего офицера Особого отдела. Невольный импульс сочувствия быстро сменился воспоминанием о немаловажной детали: Энди Мейден, проработав долгое время тайным агентом, научился отлично играть выбранную роль.
Сунув в карман пакетик с уликой, Ханкен направился по дорожке к хозяину отеля. Когда он приблизился, Мейден равнодушно взглянул на него.
Ханкен кивнул в сторону вывески, которую Мейден собирался установить, и, восхитившись мастерством, с которым она была сделана, сказал:
— На мой взгляд, такой красоте позавидовали бы даже девонширские герцоги в Кавендиш-холле.
— Спасибо.
Но Мейден не зря отработал тридцать лет в столичной полиции. Он сразу понял, что детектив, занимающийся расследованием убийства его дочери, приехал не для того, чтобы обсудить стиль рекламы Мейден-холла. Энди вывалил порцию бетона в выкопанную яму и воткнул лопату в землю.
— Появились какие-то новости, — сказал он, явно пытаясь вычитать их по выражению лица Ханкена, до того как услышит ответ.
— Нашелся нож.
Ханкен коротко поведал бывшему полицейскому историю о том, как эта улика попала в руки полиции.
— Вы хотите, чтобы я взглянул на него, — сказал Мейден, шагнув навстречу.
Ханкен вытащил пластиковый пакет с уликой и положил его на ладонь. Мейден не изъявил желания взять его в руки. Скорее, он взирал на нож с таким видом, словно эта вещица, эти сложенные и окровавленные лезвия могли дать ему ответы на вопросы, которые ему пока не хотелось задавать.
— Вы упомянули, что подарили ей ваш собственный нож, — сказал Ханкен. — Это именно он?
Мейден кивнул.
— А есть ли какая-то особенность у вашего ножа, мистер Мейден, которая отличает его от других ножей такого же типа?
— Энди! Энди! — Призывный женский голос становился все громче, свидетельствуя, что женщина быстро спускается к ним от отеля по лесистому склону. — Энди, милый, смотри. Я принесла тебе немного…
Нэн Мейден резко остановилась, увидев Ханкена.
— Извините, инспектор. Я не знала, что вы приехали… Энди, я принесла тебе немного воды. Жарко, вы же понимаете. А «Пеллегрино» отлично утоляет жажду.
Она сунула бутылку минералки в руку мужа и коснулась пальцами его виска.
— Зачем ты так переутомляешься, дорогой?
Мейден отпрянул в сторону.
Ханкен почувствовал шевеление на затылке, словно некий призрак пощекотал его кожу. Он перевел взгляд с мужа на жену, оценив только что произошедшую немую сцену, и понял, что приближается время задать вопрос, который пока никто не осмеливался произнести вслух.
Приветливо кивнув жене Мейдена, инспектор продолжил:
— Так чем же отличается нож, подаренный вами дочери, от других подобных ножей?
— Несколько лет назад отломилась половинка ножниц. И я так и не починил их, — сказал Мейден.
— Может быть, еще что-то?
— Больше не припомню.
— Подарив нож дочери — возможно, именно этот, — вы купили для себя другой?
— У меня и так был запасной нож, — ответил Мейден. — Поменьше этого. Удобнее носить в кармане.
— Он при вас?
Мейден сунул руку в карман обрезанных джинсов, вытащил другую модель швейцарского армейского ножа и передал полицейскому. Ханкен осмотрел нож, открыв ногтем большого пальца самое большое лезвие. Длина его составляла около двух дюймов.
Нэн Мейден вмешалась:
— Инспектор, я не понимаю, какое отношение может иметь к вашему расследованию ножик Энди? — И, не дожидаясь ответа, продолжила: — Дорогой, ты ведь даже еще не обедал. Может, принести тебе сэндвич?
Но Энди Мейден неотрывно следил за тем, как Ханкен открывает нож и оценивает длину всех его лезвий. Ханкен чувствовал на себе взгляд бывшего офицера. Он словно осязал напряженность во взгляде, прикованном к его пальцам.
Нэн Мейден повторила:
— Так мне принести, Энди?