Преследование праведного грешника
Шрифт:
Он отказался, сказав, что заскочил ненадолго. В сущности, только на минутку, пока его дочь заканчивает одеваться, а потом ему нужно возвращаться, чтобы заплести ей косы.
— Понятно, — сказала Барбара. — Но вы не будете возражать, если я… — И она махнула кружкой с наследником престола на электрочайник.
— Нет. Пожалуйста. Я прервал ваш завтрак.
— Так и есть, — признала Барбара.
— Можно было бы дождаться более подходящего времени, но утром я вдруг понял, что не могу больше ждать.
— Да? — Барбара подошла к чайнику и включила его, размышляя, что могла бы
— Абсолютно точно.
Но сигарету он взял и молча наблюдал, как Барбара заливает кипяток во вторую кружку с кофе. Только когда она села напротив него за стол — с пламенеющим между ними, точно невысказанное признание в любви, бархатным сердцем, — он вновь заговорил:
— Барбара, я в очень сложном положении. Даже не знаю, с чего начать.
Она, причмокнув, отпила кофе и попыталась ободрить его взглядом. Ажар взволнованно взял бархатное сердце.
— Эссекс.
— Да, Эссекс, — вежливо отозвалась Барбара.
— Мы с Хадией провели выходные на море. В Эссексе. Как вы знаете, — напомнил он ей.
— М-да. Верно. — Вот сейчас как раз можно было бы сказать: «Спасибо за сувенир», но почему-то не хотелось. — Хадия рассказала мне, что вы отлично провели время. Она также упомянула, что вы побывали в отеле «Пепелище».
— Она побывала, — уточнил он. — Или, скажем так, я отвел ее туда и оставил на попечение любезной миссис Портер… вы ведь помните ее, наверное.
Барбара кивнула. Передвигающаяся с помощью подставки на колесиках миссис Портер приглядывала за Хадией. пока отец девочки служил посредником между полицией и маленькой, но беспокойной пакистанской диаспорой.
— Верно — сказала она. — Я помню миссис Портер. Мило, что вы зашли навестить ее.
— Как я сказал, ее навещала Хадия. А сам я навестил местный полицейский участок.
Барбара мгновенно насторожилась. Ей захотелось сделать какое-то замечание, чтобы перевести чреватый опасностью разговор на другую тему, но она не успела придумать ничего подходящего, поскольку Ажар быстро продолжил:
— Я побеседовал с констеблем Фогерти. Констеблем Майклом Фогерти, Барбара.
Барбара кивнула.
— Ну да. С Майком. Понятно.
— Он занимается борьбой с организованной преступностью в Белфорд-ле-Нэ.
— Да. Майк борется. Все верно.
— Он рассказал мне, что случилось на катере, Барбара. Что инспектор Барлоу сказала по поводу Хадии, что она хотела сделать и как поступили вы.
— Ажар…
Он встал, прошелся к дивану. Барбара поморщилась, заметив, что не успела убрать кровать и противно ухмыляющаяся футболка, используемая в качестве ночной рубашки, нахально валяется там на смятых простынях. Она прикинула, не стоит ли быстренько прибрать кровать — впервые в жизни ей встретился такой почти маниакальный аккуратист, как Ажар, — но он сразу повернулся к ней. И она поняла, что он сильно взволнован.
— Как
— Не надо мне никакой благодарности.
— Какая несправедливость. Инспектор Барлоу…
— Эми Барлоу родилась с командирскими задатками, Ажар. И они вышибли из ее башки способность здраво рассуждать. Однако ей не удалось запудрить мне мозги.
— Но в результате вас понизили в звании. Вам вынесли позорный приговор. И испортились ваши отношения с инспектором Линли, а я знаю, что вы его уважаете. Разве не так?
— Что ж, отношения между нами сейчас уж точно не сахарные, — согласилась Барбара. — Но инспектору тоже досталось из-за меня, поэтому естественно, что он злится.
— Но ведь все… да, все это случилось из-за того, что вы встали на защиту Хадии, когда инспектор Барлоу хотела бросить ее, обозвав «пакистанской соплячкой» и не обращая внимания, что она тонет в море.
Он пребывал в жутко расстроенных чувствах, и Барбара отчаянно пожалела, что Майкл Фогерти не взял отгул на это воскресенье, предоставив инспектору Барлоу самой разговаривать с Ажаром, а она-то уж, несомненно, предпочла бы смягчить историю погони в Северном море, которая закончилась тем, что Барбара взяла ее на прицел. Но прошлого не воротишь, и она могла лишь поблагодарить Фогерти за то, что в своем рассказе он милосердно не упомянул Ажару о том, что в тот день к словам «пакистанская соплячка» Эмили Барлоу присовокупила эпитет «проклятая».
— Я не задумывалась о последствиях, Ажар, — попыталась успокоить его Барбара. — В тот момент самой важной для меня была Хадия. И она по-прежнему важна для меня. И точка.
— Мне необходимо как-то выразить вам то, что я чувствую, — сказал Ажар, не обращая внимания на ее замечания. — Я должен избавить вас от осознания того, что ваша жертва…
— Никакой жертвы не было, поверьте мне. А уж если говорить о благодарности… Вы ведь уже подарили мне сердце. И его вполне достаточно.
— Сердце? — Он явно смутился, но потом увидел, что Барбара показывает на тот бархатный сувенир, что он вытянул из автомата с игрушками. — Ах вот вы о чем. О бархатном сердечке. Ну, это же пустячок. Хотя я подумал, что вышитые на нем слова могут вызвать у вас улыбку.
— Там есть какие-то слова?
— Да. Неужели вы не заметили?
Он подошел к столу и перевернул сердце. На лицевой стороне (Барбара, разумеется, и сама могла бы это увидеть, если бы отважилась рассмотреть принесенный Хадией подарок), между словами «Мое» и «в Эссексе», белело маленькое вышитое сердечко.
— Это такая грустная шутка, понимаете. Ведь после всех ваших переживаний вы вряд ли способны отдать Эссексу свое сердце. Так вы не видели этой вышивки?
— Ах вы про эти слова, — поспешно сказала Барбара и дружески рассмеялась, показывая, как ей понравилась его милая шутка. — Да, традиционная приманка: «Мое сердце в Эссексе». Наверное, это последнее место на земле, в которое мне хотелось бы вернуться. Спасибо, Ажар. Ведь оно гораздо симпатичнее, чем плюшевый слон, правда?