Преступление высшей пробы

Серова Марина

– Да что? Нет там ничего, – пробормотал он.

Я еще несколько секунд не отводила взгляд от переносицы Митченко, затем со вздохом произнесла:

– Я не об этом, Юрий Валерьянович.

Тот быстро пожал плечами, словно вздрогнул.

– Вы ведь и сами прекрасно понимаете, о чем, – тихо проговорила я.

– Так я… – Он принялся озираться по сторонам.

– Признайтесь, Юрий Валерьянович, вы ведь отлучались куда-то в тот день. Причем именно в то самое время, когда и произошло убийство. Почему вы не рассказали об этом следователю?

– Да они не

спрашивали! – Митченко почти кричал. – Они спросили, выходил я куда-нибудь из подъезда или нет. А из подъезда-то я никуда не выходил. Выходит, не соврал.

– Но куда-то же вы выходили? – не отставала я.

– Да в эту самую подсобку и зашел! – буркнул Митченко. – Ну так и что с того? Если бы кто в подъезд в это время зашел, неужели бы я не услышал? Сразу бы вернулся и все записал: кто, куда, к кому. А не заходил ведь никто.

Теперь уже Митченко уставился мне прямо в лицо с полным осознанием собственной правоты. Однако я не спешила разделять его уверенность, подобное объяснение показалось мне более чем сомнительным. Если злоумышленник целенаправленно выслеживал консьержа, ожидая, когда тот покинет свой пост (что время от времени неизбежно для любого живого человека), то вряд ли стал бы громыхать дверью или топать как слон. Полсекунды хватило бы, чтобы незаметно проскользнуть на лестницу, ведущую на верхние этажи. Так что напрасно Митченко похвалялся своей неусыпной бдительностью.

– Вот, можете сами посмотреть, – упрямо повторял между тем консьерж, – никто из посторонних не приходил и не выходил. Ни к Солодовниковой, ни к кому другому.

Я не стала тратить время на просмотр бесполезных записей. Вместо этого я спросила:

– А соседка Елены Григорьевны сейчас дома?

– Оленька? Внучка моя? – удивился Митченко. – Конечно, дома. Матвейку, наверное, гулять скоро поведет. А вам она на что? Ее вчера уже допросили, только знать она ничего не знает, хватит уже девчонку мучить своими вопросами…

Теперь настало мое время удивляться.

Вот так поворот! Оказывается, соседка Елены Григорьевны – внучка консьержа.

– И все же мне необходимо с ней поговорить, – твердо заявила я. – Будьте добры, запишите меня.

Я положила перед Митченко свое удостоверение, чтобы он убедился в серьезности моих намерений.

– Ладно уж, – проворчал консьерж и принялся аккуратно записывать в журнал мои данные.

Взглянув на часы, он вписал в соответствующие колонки время и номер квартиры.

– Проходите! – разрешил он, возвращая мне удостоверение. – Четвертый этаж, квартира девяносто три.

– Спасибо, – вежливо ответила я и направилась на знакомый мне этаж.

Я не стала ждать лифта и, бодро взбежав на четвертый этаж, очутилась в небольшом коридоре, в который выходили две металлические двери.

Одна из них – дверь квартиры Солодовниковой – была опечатана.

Позвонив в девяносто третью квартиру, я пару минут вслушивалась в звенящую тишину.

За дверью не было слышно ни малейшего шороха, не доносились до меня и звуки, свидетельствующие о том, что в квартире есть маленькие дети. Уж не ошибся ли бдительный консьерж,

заявив, что его внучка дома с малышом? Может, Ольга с маленьким сыном вышла из подъезда в тот момент, когда ее дед на пару минут заглянул в подсобку.

Я подняла руку, чтобы еще раз надавить на кнопку звонка, но тут раздался легкий щелчок, и дверь слегка приоткрылась. В образовавшейся щели я разглядела чей-то испуганно расширившийся глаз.

– Вы к кому? – голос прошелестел едва слышно.

Я раскрыла свое удостоверение.

– Мне необходимо побеседовать с Ольгой Митченко.

Дверь приоткрылась чуть шире.

– К нам уже приходила полиция. – Теперь я разглядела круглое полноватое лицо.

– Я не из полиции. Я частный детектив, просто хочу задать вам несколько вопросов.

Теперь дверь распахнулась во всю ширь, и на пороге появилась молодая женщина, с изумлением взиравшая на меня широко распахнутыми светло-серыми глазами. Видимо, любопытство взяло верх над осторожностью, ведь моя профессия все еще воспринимается как некая экзотика.

– Проходите. – Девушка посторонилась, пропуская меня в квартиру.

Я вошла в просторную прихожую, из которой высокая двустворчатая дверь открывалась прямо в гостиную.

Ольга слегка придержала одну створку и, пропустив меня в комнату, прошмыгнула следом, сразу же плотно закрыв за собой дверь.

– Боюсь сквозняков, – пояснила она. – Матвейка часто простужается, вот я и стараюсь двери плотно закрывать. Он ведь любит играть на полу.

Упомянутый Матвейка, пухлый карапуз, сидел на детском коврике, постеленном поверх толстого ковра, покрывавшего весь пол в гостиной. Ребенок был всецело поглощен разложенными перед ним яркими игрушками и не обращал на нас никакого внимания.

– Как раз собиралась с ним погулять, пока погода хорошая, – вполголоса проговорила Ольга, жестом предлагая мне кресло. – Может, хотите чай?

– Нет-нет, не беспокойтесь, – вежливо отказалась я, не желая доставлять лишних хлопот молодой матери.

Девушка устроилась в кресле напротив, теперь нас разделял небольшой журнальный столик.

Я мельком оглядела гостиную, видимо, служившую одновременно детской, а заодно и спальней хозяйки квартиры. Вдоль стены стоял широкий раскладной диван, рядом примостился небольшой комод. Другую часть комнаты полностью занимали детские вещи: кроватка, расписная коробка с игрушками, стульчик для кормления.

Несмотря на скромную обстановку, светлая просторная комната производила приятное впечатление благодаря царившим в ней чистоте и порядку. С первого взгляда было понятно, что с обязанностями молодой матери Ольга справляется превосходно.

Заодно я присмотрелась и к самой хозяйке. Теперь, в залитой ярким солнечным светом гостиной, Ольга выглядела совсем юной, да, возможно, она и была такой, я ведь понятия не имею, сколько ей лет. Круглолицая, румяная, с наивными широко распахнутыми светлыми глазами, Ольга напоминала старшеклассницу, которой вот-вот предстояло отправиться на выпускной бал. Только платье подходящее выбрать, да и туфельки бы в тон.