Преступная гардеробщица
Шрифт:
Один раз мальчик не стал класть его в карман, может, у него не было кармана, и весь спектакль он продержал его просто в руке. Представление было таким весёлым, про Конька-Горбунка, что мальчик
Что-то досадно мешало течению правдивой жизненной истории номерка в Надиной голове.
— …А с нашим директором вообще связываться, – Анна, оказывается, продолжала вести разъяснительную работу среди несознательных коллег. — Это… если своей головы не жалко. А до её все равно не достать.
— Это где ж у неё голова? На Луне, что ли? Или у неё их несколько? Одна голова здесь, другая там?
— Правда что! Не одна. Так она сама всё устроила, чтобы запасные были. А где? Где нам и не снилось.
— Ну ты, Анна, тоже… Сказанула. Это уж и не Горыныч даже получается… Прямо Люцифер.
«Подожди,
Ну а чаще всего приходилось отлёживаться в карманах или в сумочке у мамы юного зрителя. Там было хоть и темновато, но интереснее, чем в кармане. Особенно в одной сумочке – в ней царил необыкновенно приятный, даже волнующий запах, рядом лежала масса интересных незнакомых вещей – маленькие футлярчики с позолоченными крышками, изящные карандашики, но королевой над всем была роскошная тонкая коробочка, усыпанная мелкими блестящими камешками, утопленными в разноцветную эмаль. Это от нее исходил томительно-прекрасный запах. Лёжа, плотно притиснутый к прекрасной незнакомой коробочке, 531-й с тоской думал, что вот окончится спектакль, его вынут из этого благоухающего полумрака, и снова повесят на холодный стальной крюк. И вдруг он почувствовал, что коробочка будто бы вздрогнула и… приоткрылась. У неё были створки, как у морской раковины. Она не могла открыться совсем, потому что в сумке было тесно, но успела сказать только одно слово: «Прячься»! И он, обезумев от счастья, даже не успел понять, как оказался на мягкой атласной подушечке, пахнущей весенним садом.
Конец ознакомительного фрагмента.