Превосходный случай (старая орфография)

Диккенс Чарльз

— Вроятно, посл того, какъ услышимъ докторское донесеніе, сказалъ Бовель съ язвительной улыбкой.

Отъ проницательныхъ взоровъ старика не скрылось, какъ Раменъ украдкой взглянулъ на него. Ни тотъ, ни другой не могли скрыть своей улыбки: дв добрыя души понимали другъ друга какъ нельзя лучше. Раменъ видлъ, что случай далеко еще не былъ превосходный, какъ ему сначала казалось, и удалился.

На другой день Раменъ послалъ къ старику сосдняго доктора и услышалъ его мнніе, что чудо будетъ, если Бовель проживетъ три мсяца. Очаровательная новость!

Прошло нсколько дней, въ теченіе которыхъ Раменъ, несмотря на сильное душевное безпокойство, казался безпечнымъ,

не навщалъ своего хозяина и, по видимому, не обращалъ на него ни малйшаго вниманія. Въ конц недли старушка Маргарита зашла къ нему въ лавку купить какую-то бездлицу.

— Ну что, какъ у васъ дла идутъ наверху? съ небрежнымъ видомъ спросилъ Раменъ.

— Хуже и хуже, сказала Маргарита съ тяжкимъ вздохомъ. — У насъ есть и ревматизмъ, который часто заставляетъ насъ употреблять выраженія, противныя старческимъ лтамъ, и упрямство, которое мшаетъ намъ пригласить къ себ адвоката или пастора; есть и подагра, которая съ каждымъ днемъ подступаетъ выше и выше, а мы все-таки продолжаемъ толковать о крпости нашего тлосложенія. Ахъ, милостивый государь, если только вы имете малйшее вліяніе на насъ, то, сдлайте одолженіе, убдите насъ, какъ нехорошо умирать не сдлавъ духовнаго завщанія и не раскаявшись въ своихъ прегршеніяхъ.

— Вечеромъ я непремнно поднимусь наверхъ, двусмысленно замтилъ Раменъ.

Онъ сдержалъ свое общаніе и засталъ Бовеля въ постели, подъ вліяніемъ мучительныхъ страданій и самой мрачной хандры.

— Ну ужь прислалъ же ты мн доктора! онъ отравляетъ меня, да и только! сказалъ Бовель съ выраженіемъ сильнаго гнва. — Не нужно мн его: я здоровъ; я не хочу слдовать его предписаніямъ: онъ запретилъ мн сть — я буду сть.

— Онъ очень умный человкъ, сказалъ поститель. — Онъ говорилъ мн, что въ теченіе всей своей практики ни разу еще не встрчался съ тмъ, что называется силой сопротивленія, которую открылъ въ вашей натур. Онъ спрашивалъ меня, долговчны ли были ваши предки?

— Вотъ поэтому-то врне бы можно было судить и о моей долговчности, отвчалъ Бовель. — Я могу сказать только, что ддъ мой умеръ девяноста, а отецъ — осьмидесяти-шести лтъ.

— Докторъ признавался, что вы имете удивительно крпкую натуру.

— А кто же говорилъ, что я не имю ея? слабымъ голосомъ воскликнулъ больной.

— Ршительно никто! въ этомъ нтъ ни малйшаго сомнній. Но вы гораздо лучше сберегли бы здоровье свое, еслибъ васъ не безпокоили эти несносные жильцы. Подумали ли вы о пожизненной аренд? сказалъ Раменъ съ безпечнымъ видомъ.

— Мн что-то совстно, возразилъ Бовель, закашлявшись. — Мн не хочется вовлечь тебя въ такое опасное дло. Долговчность моя будетъ для тебя гибелью.

— Чтобъ отвратить это неудобство, быстро отвчалъ Раменъ: — мы можемъ назначить не слишкомъ большую уплату.

— Но согласись, я долженъ получать хорошія деньги, смиренно возразилъ Бовель.

Раменъ, услышавъ это, разразился громкимъ смхомъ, назвалъ Бовеля лукавой, старой лисицей, далъ ему тычекъ подъ ребра, отчего заставилъ старика закашляться на цлыхъ пять минутъ, и потомъ предложилъ поговорить объ этомъ предмет въ другой разъ. Лавочникъ оставилъ Бовеля въ то самое время, когда послдній собрался было уврять его, что онъ чувствуетъ въ себ силы и здоровье сорокалтняго мужчины.

Раменъ не торопился заключить предлагаемое условіе. «Чмъ позже начну платить — говорилъ онъ, спускаясь съ лстницы — тмъ лучше.»

Много дней прошло, а переговоры не подвинулись впередъ. Однажды наблюдательный лавочникъ замтилъ, что дла наверху шли въ крайнемъ безпорядк. Старая Маргарита нсколько разъ отказывалась впустить его въ комнату подъ предлогомъ,

что господинъ ея заснулъ; въ обращеніи ея обнаруживались какая то таинственность, а это обстоятельство пробуждало въ душ Рамена зловщія предчувствія. Наконецъ внезапная мысль поразила его: видно старая ключница, желая сдлаться наслдницей своего господина, подслушала предложеніе Рамена и теперь хлопочетъ, чтобъ ни подъ какимъ видомъ оно не удалось. Въ тотъ самый день, когда мысль эта мелькнула въ голов Рамена, онъ встртилъ на лстниц адвоката, съ которымъ нкогда имлъ дла. Эта встрча произвела ознобъ въ коммерческомъ сердц лавочника, и предчувствіе, — одно изъ тхъ предчувствій, которыя рдко обманываютъ насъ, сказало ему, что уже слишкомъ поздно. Несмотря на то, Раменъ имлъ столько твердости духа, что отложилъ свое свиданіе до вечера, — а вечеромъ ршился во что бы то ни стало увидться съ Бовелемъ. Дверь въ квартиру больного была полу-открыта; на площадк лстницы стояла ключница и шопотомъ разговаривала съ мужчиной среднихъ лтъ, въ темной мантіи.

«Ну такъ и есть! все кончилось! Эта старая вдьма испортила все дло!» — подумалъ Раменъ, внутренно укоряя себя въ глупой опрометчивости.

— Извините, сегодня никакъ нельзя видться съ господиномъ Бовелемъ, рзко сказала Маргарита, въ то время, какъ Раменъ хотлъ было пройти мимо нея.

— Увы! неужели мой превосходный другъ въ опасномъ положеніи? печальнымъ голосомъ спросилъ Раменъ.

— Милостивый государь, съ жаромъ сказалъ пасторъ, хватая Рамена на пуговку сюртука: — если вы дйствительно другъ этого несчастнаго человка, то постарайтесь навести его на умъ. Я видлъ многихъ умирающихъ, но ни разу еще не встрчалъ такого сильнаго упрямства, ни разу не видалъ такой слпой увренности въ продолжительность своей жизни.

— Поэтому вы и въ самомъ дл думаете, что другъ мой умираетъ? спросилъ Раменъ, и, на зло печальному тону, который онъ старался придать своему голосу, въ произношеніи его отражалась такая особенность, что пасторъ, отвчая ему: — «да, я думаю» — весьма пристально посмотрлъ на него.

«Неужели!» вотъ все, что могъ сказать Раменъ, и, пользуясь случаемъ, когда пасторъ оставилъ пуговку, а Маргарита зазвалась, усплъ пробраться въ комнаты. Онъ нашелъ Бовеля въ постели, въ весьма жалкомъ положеніи.

— О, Раменъ, мой другъ! простоналъ Бовель:- никогда не держи у себя ключницы и ни подъ какимъ видомъ не давай ей знать, что у тебя есть состояніе. Это настоящія гарпіи, Раменъ, — настоящія гарпіи! Ужь выпалъ же мн сегодня денекъ! Сначала является адвокатъ и совтуетъ мн написать «послднія мои желанія»; потомъ пасторъ, съ кроткими намеками, что я умирающій человкъ. Нечего сказать — славный денекъ!

— И что же — сдлали ли вы духовное завщаніе? мягкимъ голосомъ спросилъ Раменъ, съ проницательнымъ взглядомъ.

— Сдлать духовное завщаніе?! съ негодованіемъ воскликнулъ старикъ. — Сдлать духовное завщаніе?! Да что вы думаете обо мн, милостивый государь? Не хотите ли и вы сказать, что я умираю?

— Сохрани меня Богъ! набожно воскликнулъ Рамевъ.

— Такъ къ чему же вы спрашиваете, сдлалъ ли я духовное завщаніе? сердито возразилъ Бовель и произнесъ при этомъ случа нсколько рзкихъ словъ.

Рамевъ вообще, можно сказать, имлъ довольно вспыльчивый характеръ; но когда дло касалось до денегъ, то онъ старался обнаруживать овечью кротость. Онъ перенесъ раздражительность хозяина дома съ неподражаемымъ терпніемъ и, задвинувъ на задвижку дверь, чтобъ Маргарита не помшала имъ, съ величайшимъ вниманіемъ началъ наблюдать за Бовелемъ. Превосходный случай, котораго онъ ожидалъ съ такимъ нетерпніемъ, наступилъ.